непонятное для 
себя. Мы, четыреста пятьдесят лошадей, иногда волновались только потому, что 
вновь приведенный 
конек рассказывал нам о змеях Австралии и, в конце концов, начинали до смерти 
бояться свободных 
концов наших арканов.
     - Все это прекрасно в лагере, - заметил Билли. - Простояв на месте дня два,
 
я сам не 
отказываюсь сорваться и мчаться вместе с другими; просто, ради удовольствия, но 

как поступаешь 
ты во время действительной службы?
     - Ну, это совсем другого рода новые подковы, - ответила конской поговоркой 

полковая лошадь. 
- Тогда на моей спине сидит Дик Кенлифф, сжимает меня коленями, и мне остается 
только 
наблюдать, куда я ставлю копыта, держать под собой задние ноги и "понимать" 
повод.
     - Что значит "понимать" повод? - спросил молодой мул.
     - Клянусь камедными деревьями! - фыркнула полковая лошадь. - Неужели ты 
хочешь сказать, 
что тебя не научили этому? Можно ли что-нибудь делать, не умея поворачиваться, 
едва повод 
касается твоей шеи? Ведь от этого зависит жизнь или смерть твоего человека и, 
следовательно, твоя 
жизнь или смерть. Поджимай задние ноги, едва почувствовал повод на шее. Если 
нет 
места 
повернуться, необходимо немного осадить и сделать поворот на задних ногах. Вот 
это значит 
"понимать повод".
     - Нас этому не учат, - натянутым тоном заметил Билли. - Мы научаемся 
повиноваться 
человеку, который двигается впереди, останавливаться, когда он скажет и, по его 

слову, двигаться 
вперед. Я полагаю, что дело сводится к одному и тому же. Скажи же, чего, в 
сущности, ты 
достигаешь, благодаря всем этим прекрасным фокусам, поворотам, осаживанию?
     - Зависит от обстоятельств, - ответила полковая лошадь. - Обыкновенно, мне 

приходится 
вступать в толпу поющих волосатых людей с ножами, с длинными блестящими ножами, 

которые 
хуже ножей повара, и стараться, чтобы сапог Дика легко касался сапога его 
соседа. Я вижу копье 
Дика справа от моего правого глаза и понимаю, что мне не грозит опасность. О, 
мне не хотелось бы 
очутиться на месте человека или лошади, находящихся против нас с Диком, когда 
мы 
скачем во весь 
дух.
     - А разве эти ножи не ранят? - спросил молодой мул.
     - Ну, однажды меня резанули по груди, но не по вине Дика.
     - Стал бы я заботиться, кто виноват, раз мне больно, - заметил молодой мул.

     - Приходится об этом думать, - возразила полковая лошадь. - Если ты не 
будешь доверять 
своему человеку, лучше сразу беги. Так и поступают некоторые из наших, и я не 
виню их. Как я и 
говорила, меня ранили не по вине Дика. Он лежал на земле, я шагнула, чтобы не 
наступить на него, и 
он ударил меня. Когда в следующий раз мне придется переступить лежащего 
человека, я наступлю 
на него ногой, наступлю сильно.
     - Гм, - сказал Билли, - все это мне кажется довольно глупо. Ножи всегда 
вещь скверная. 
Лучше подниматься на гору с хорошо пригнанным седлом, цепляться за камни всеми 
четырьмя 
ногами, карабкаться и извиваться, пока не очутишься на несколько сотен футов 
выше всех остальных 
и не остановишься на площадке, где места хватает только для твоих четырех копыт.
 
Тогда стоишь 
неподвижно и спокойно - никогда не проси человека придержать твою голову, юноша 

- стоишь и