когда я собирал 
сахарный тростник среди полей человеческой стаи? Я послал гонца - тебя - к Хати,
 
приказывая 
ему прийти в такую-то ночь и набрать мне хоботом сладкой травы.
     - Да ведь он опоздал только на две ночи, - слегка прижимаясь к земле, 
ответила Багира, - и он 
набрал этой сладкой травы, которая тебе нравится, больше чем мог бы съесть 
любой 
человеческий 
детеныш за все ночи во время дождей. Я не была виновата.
     - Он не пришел в ту ночь, когда я звал его. Нет, он трубил в свой хобот, 
бегал при свете месяца 
по долинам и ревел. После него оставался такой след, точно пробежали три слона, 

потому что он не 
скрывался между деревьями. Он плясал в свете месяца перед домами людей. Я его 
видел, между тем 
он не приходил ко мне, а ведь я - господин джунглей.
     - Это было время новых песен, - по-прежнему очень смиренно повторила 
пантера. - Может 
быть, Маленький Брат, на этот раз ты не призвал его Великими Словами? 
Прислушайся к Ферао и 
развеселись.
     Казалось, дурное расположение духа Маугли выкипело. Он лег, положив голову 

на закинутые 
руки и закрыл глаза.
     - Я ничего не знаю, да и не хочу знать, - сонливо произнес он. - Заснем, 
Багира. У меня в 
желудке тяжесть. Дай мне положить на тебя мою голову.
     Пантера легла и вздохнула, потому что она слышала, как Ферао пробовал свою 

песню и 
переделывал ее для весны, времени новых песен, как выражаются в джунглях.
     В джунглях Индии времена года скользят почти без перерыва. С первого 
взгляда их только два: 
дождливое и сухое, но если вы вглядитесь внимательно, то под потоками ливня и 
облаками пыли 
различите настоящее обычное правильное кольцо. Самое чудесное время в Индии - 
весна, потому 
что ей не приходится покрывать новыми листьями и цветами обнаженное поле; 
напротив: она 
должна прогнать и вытеснить еще висящие, полуживые покровы из полузеленой 
растительности, 
уцелевшей во время мягкой зимы, и сделать полуодетую, старую землю опять новой 
и 
молодой. И 
она делает это с таким совершенством, что ни одна весна в мире не сравнится с 
весной в джунглях.
     Приходит день, когда все в джунглях истощается, даже запахи, проплывающие 
в 
тяжелом 
воздухе, кажутся устарелыми, изношенными. Этого невозможно объяснить, между тем 

это 
чувствуется. Но наступает другой день; на взгляд ничто не изменилось, между тем 

все ароматы 
делаются новыми; они восхитительны; усы жителей джунглей вздрагивают до самых 
корней, и 
старая шерсть сваливается с боков зверей длинными, лохматыми кусками. В это 
время иногда 
выпадает легкий дождь, и деревья, кусты, бамбуки, мхи и растения с сочными 
листьями 
просыпаются, вырастают с почти слышным для вас звуком, а под ними день и ночь 
стоит густое 
жужжание. Это шум весны, вибрирующий звук, который производят не пчелы, не 
падающая вода, не 
ветер в листве деревьев, - это мурлыкание согретого счастливого мира.
     До последнего года Маугли всегда наслаждался такими переменами. Обычно 
именно он замечал 
первый весенний глазок, там, глубоко посреди травы, и первую гряду весенних 
облаков, с которыми 
в джунглях не сравнится ничто. Его голос раздавался всюду во влажных, 
освещенных 
звездами, 
цветущих уголках джунглей; он присоединился к хору крупных лягушек или 
передразнивал 
маленьких сов, висящих вниз головой, которые ухают во влажные ночи. Как и все в