джунглях, 
Маугли, именно весной, бросался с дерева на дерево, просто ради удовольствия 
полетать в теплом 
воздухе, и проносился так тридцать, сорок или пятьдесят миль между сумерками и 
восходом 
утренней звезды. И возвращался обратно, задыхающийся, смеющийся, весь увитый 
странными 
цветами.
     Четыре брата не бывали с Маугли во время его диких блужданий по зарослям; 
они пели песни с 
другими волками. У населения джунглей много дела весной, и Маугли слышал, как 
жители зарослей 
хрюкали или ворковали, повизгивали или свистели, в зависимости от их породы. 
Голоса диких 
созданий весной звучат иначе, чем в другие времена года, и это одна из причин, 
вследствие которых 
они называют весну временем новых песен.
     Но, как сказал Маугли Багире, в эту весну он чувствовал тяжесть в желудке. 

С тех самых пор, как 
бамбуковые побеги сделались пятнисто-коричневыми, юноша поджидал утра, которое 
принесет 
новые ароматы. Наконец такое утро наступило, и Мор, павлин, сияя бронзой, 
лазурью и золотом, 
возвестил о наступившей перемене по всему окутанному дымкой лесу. Маугли тоже 
хотел было 
закричать, но слова застряли у него между зубами и по всему его телу пробежало 
странное 
ощущение, начавшееся с концов пальцев ног и достигшее корней волос, ощущение 
полного уныния; 
ему даже пришлось осмотреть все свое тело, чтобы удостовериться, не вонзился ли 

в него шип 
терновника. Мор кричал о новых благоуханиях, другие птицы подхватили эту весть, 

тотчас же из-за 
приречных скал до Маугли донесся хриплый крик Багиры, что-то среднее между 
клекотом орла и 
ржанием лошади. Вверху, во вновь покрывшихся почками ветвях, раздался вой 
Бандар-лога и 
почувствовались обезьяньи прыжки, а Маугли стоял неподвижно; его грудь, 
наполненная дыханием 
для ответа Мору, мало-помалу опускалась под давлением сознания, что он 
несчастлив.
     Маугли смотрел кругом, но видел только насмешливых обезьян, которые 
сновали 
по деревьям, и 
Мора. Распустив свой хвост в полном его великолепии, павлин танцевал под 
откосом 
горы.
     - Благоухания изменились! - крикнул Мор. - Хорошей охоты, Маленький Брат. 
Что же ты не 
отвечаешь?
     - Маленький Брат, хорошей охоты, - просвистели Чиль-коршун и его подруга, 
вместе спускаясь 
к земле. Они пронеслись под носом Маугли, так близко, что щепотка их мягких 
белых перышек 
отлетела в сторону.
     Легкий весенний дождь (как говорят, "дождь слоновый") пронесся через 
джунгли, и молодые 
влажные листья закивали с ветвей. Дождь этот умер в двойной радуге при легком 
раскате грома. 
Около минуты простоял весенний гул и замолк; но все жители джунглей сразу 
заговорили и запели. 
Все, кроме Маугли.
     - Я ел хорошую пищу, - сказал он себе. - Я пил отличную воду. У меня не 
горит горло, и оно 
не стало узким, как в тот день, когда я укусил корень с синими пятнами, который 

по словам У, 
черепахи, был съедобен. А между тем у меня в желудке тяжело, и я так дурно 
говорил с Багирой, с 
другими, с племенем джунглей и, значит, с моим собственным народом! Кроме того, 

мне то жарко, 
то холодно; потом не жарко и не холодно, но я сержусь на что-то, чего не вижу. 
Ого! Буду бегать. 
Сегодня ночью я убегу далеко, убегу в северные болота и вернусь обратно. 
Слишком