говоря, что в Декане 
нет дичи, и по дороге убивают все и всех. Когда эта луна была молода, я имел 
четверых близких, 
подругу и трех волчат. Она хотела научить их охотиться на травянистой низине, 
прятаться, чтобы 
выгонять оленя, как делаем всегда мы, жители открытых равнин. В полночь я 
услышал, как все они 
вместе воют по следу. Когда же подул ветер рассвета, я нашел их окоченевшие 
трупы... Четверо! 
Свободный Народ, четверо было их при начале этой луны! Тогда я решил 
воспользоваться своим 
правом крови и отыскал долов.
     - Сколько их? - быстро спросил Маугли. И волки стаи заворчали глубоким 
горловым звуком.
     - Я не знаю. Три дола никогда больше не будут убивать дичи; остальные же 
гнали меня, как 
оленя; они гнали меня, а я убегал от них на трех ногах. Смотри, Свободный 
Народ!
     Он вытянул свою переднюю изуродованную лапу, потемневшую от запекшейся 
крови. Его бока 
были жестоко искусаны; горло разорвано.
     - Поешь, - сказал Акела, отстраняясь от мяса, которое ему принес Маугли, и 

пришелец 
накинулся на остатки оленя.
     - Ваше дело не пропадет, - скромно сказал он, утолив свой первый голод. - 
Дайте мне 
набраться сил, и я тоже буду убивать. Ведь опустело мое логовище, которое было 
полно, когда с неба 
смотрела новая луна, и долг крови уплачен не вполне.
     Фао услышал, как под зубами Вон-толла хрустнула толстая кость оленьего 
бедра, и одобрительно 
проворчал:
     - Нам понадобятся эти челюсти. С долами идут детеныши?
     - Нет, нет! Одни рыжие охотники, взрослые, сильные, хотя они и едят ящериц.

     Вон-толла хотел сказать, что долы, рыжие собаки Декана, двигались ради 
охоты и убийства, а стая 
знала, что даже тигр уступает долам свою добычу.
     Рыжие собаки несутся через джунгли, убивают все на своем пути, разрывают 
зверей в клочья. 
Хотя долы не так крупны и далеко не так хитры, как волки, они очень сильны и 
многочисленны. 
Долы, например, называют себя стаей, только когда их наберется не менее сотни; 
между тем сорок 
волков образуют уже настоящую стаю. Во время своих блужданий Маугли доходил до 
края высокого 
травянистого плоскогорья Декана: он видел, как бесстрашные долы спали, играли 
между собой или 
почесывались в маленьких впадинах, которые они считают своими логовищами. Он 
презирал и 
ненавидел их за то, что они пахли иначе, чем Свободный Народ, не жили в пещерах,
 
главное же, за 
то, что между их пальцами росла шерсть, тогда как у него и у его друзей были 
чистые подошвы. 
Однако, со слов Хати, Маугли знал, как ужасна стая долов. Даже Хати сторонится 
их, и пока долы не 
бывают все перебиты, или дичи не становится мало они - идут вперед.
     Вероятно, Акела тоже кое-что знал о долах, потому что, обращаясь к Маугли, 

спокойно сказал:
     - Лучше умереть среди стаи, нежели в одиночестве, без вожака. Предстоит 
хорошая охота и... 
последняя для меня. Однако ты проживешь еще много ночей и дней, Маленький Брат; 

люди живут 
долго. Иди на север, ложись, и, если после ухода долов кто-нибудь из нашей стаи 

останется в живых, 
он расскажет тебе о битве.
     - А, - очень серьезно ответил Маугли, - я должен уйти в болото, ловить 
мелких рыбок и спать 
на дереве? Или не лучше ли мне попросить помощи у Бандар-лога и, сидя в ветвях, 

щелкать орехи, 
пока стая будет биться внизу?
     - Придется бороться насмерть, - произнес Акела. - Ты никогда не встречался 

с долами,