дни, в которые стая 
хорошо охотилась и крепко спала. Никто чужой не решался врываться в джунгли, 
принадлежавшие 
племени Маугли, как стая называла себя, и молодые волки толстели, набирались 
сил. Для осмотра 
приводили множество волчат. Маугли всегда присутствовал при осмотре и вспоминал 

ту ночь, в 
которую черная пантера купила бесшерстого коричневого ребенка, и протяжный 
возглас: "Смотрите, 
смотрите хорошенько, о волки", заставлял трепетать его сердце. В другое же 
время 
Маугли и его 
четыре брата уходили далеко в джунгли, пробовали, ощупывали новые вещи, 
разглядывали и 
обнюхивали их.
     Раз в сумерки он бежал легким шагом, чтобы отдать Акеле половину убитого 
им 
оленя, а четыре 
волка трусили за ним, боролись между собой, опрокидывали друг друга, полные 
радости жизни. 
Вдруг Маугли услышал крик, неслыханный с недоброго времени Шер Хана. Такой крик 

в джунглях 
зовется "фиал". Это неприятный визг шакала, который охотится позади тигра, его 
вопль перед 
началом огромной грызни. Если вы способны представить себе выражение ненависти, 

торжества, 
страха, отчаяния вместе с оттенком чего-то вроде насмешки, все слившееся в 
одном 
возгласе, вы 
получите некоторое представление о том фиале, который то усиливался, то затихал,
 
колебался, 
вздрагивая далеко за рекой. Четыре волка сразу остановились, ощетинились и 
заворчали. Рука 
Маугли взялась за нож; он тоже замер, кровь бросилась ему в лицо; он нахмурился.

     - Ни один полосатый не смеет убивать здесь, - сказал он.
     - Это не крик "предшественников", - ответил Серый Брат. - Идет большая 
охота. Слушай.
     Снова зазвучал вопль, не то рыдание, не то смех; казалось, будто у шакала 
были мягкие 
человеческие губы. Переведя дух, Маугли побежал к Скале Совета и по дороге 
обогнал волков из 
сионийской стаи. Фао и Акела, оба, сидели на скале; ниже помещались остальные, 
насторожившиеся, 
внимательные. Матери с волчатами убежали к своим логовищам; когда раздается 
фиал, слабым 
существам не время быть на открытом месте.
     Ничего не было слышано, только Венгунга журчала и плескалась в темноте, да 

легкий вечерний 
ветер шелестел в вершинах деревьев; вдруг из-за реки раздался призыв волка. Он 
не принадлежал к 
стае, потому что все сионийские волки были около Скалы Совета. Вой превратился 
в 
продолжительный отчаянный лай; он говорил: "Долы! Долы! Долы, долы!" По скалам 
зацарапали 
усталые лапы, и очень худой волк с окровавленными боками, со сломанной передней 

лапой и с 
пеной у рта бросился в круг и, задыхаясь, лег в ногах у Маугли.
     - Хорошей охоты! Под чьим предводительством? - серьезно спросил его Фао.
     - Хорошей охоты! Я - Вон-толла, - послышался ответ.
     Это значило, что израненный пришелец - одинокий волк, что он сам заботится 

о себе, что его 
подруга и детеныши скрываются в уединенной пещере, по обычаю многих волков юга. 

Вон-толла 
значит отщепенец, волк, отделившийся ото всех стай. Раненый задыхался, и все 
видели, как от 
ударов сердца он качался то вперед, то назад.
     - Кто идет? - спросил Фао (в джунглях всегда задают этот вопрос после того,
 
как раздался 
фиал).
     - Долы, долы, деканские долы! Рыжие собаки-убийцы! Они пришли с юга,