тибетских пастухов с собаками и стадами овец, из которых каждая несла на спине 
маленький мешок 
с бурой; встречал он также бродячих дровосеков, идущих в Индию на богомолье 
тибетских лам, в 
плащах и пледах; посольства мелких уединенных горных государств, мчащиеся на 
пегих и смелых 
лошадках; или едущего к соседу раджу с его свитой. Иногда же в течение долгого 
ясного дня 
замечал, только далеко от себя, внизу, черного медведя, который, кряхтя, 
вырывал 
коренья из земли. 
Когда Бхагат двинулся в путь, в его ушах еще отдавался гул покинутого им мира; 
так туннель долго 
гудит после того, как поезд уже вышел из него. Но после горного прохода 
Муттианы 
все кончилось; 
путник остался наедине с собой; он шел, размышлял и думал; его глаза смотрели в 

землю, мысль 
улетала за облака.
     Раз вечером Пурун Бхагат достиг такого высокого горного прохода, каких до 
тех пор еще не 
встречал; подниматься к нему пришлось два дня, и он увидел ряд снежных вершин, 
закрывавших 
весь горизонт. Это были горы от пятнадцати до двадцати тысяч футов высотой; они,
 
казалось, стояли 
так близко, что в них можно было бы попасть брошенным камнем, тогда как по-
настоящему 
находились на расстоянии пятидесяти или шестидесяти миль от Пуруна. Проход был 
увенчан густым 
темным лесом из деодаров, грецких орешин, диких вишен, диких маслин и диких 
груш; но больше 
всего было деодаров, то есть гималайских кедров. И в тени стояло покинутое 
святилище богини 
Кали, она же Дурга, она же Ситала, и ей иногда поклоняются, как защитнице от 
оспы.
     Пурун Дасс подмел пол маленького храма, улыбнулся широко усмехавшейся 
статуе, в глубине 
храмика устроил из глины небольшой очаг, положил кожу антилопы на ложе из 
свежих 
сосновых 
игл, взял свой бераджи (посох с медной рукояткой) под мышку и сел отдохнуть.
     Под ним начинался чистый горный откос, спускавшийся на тысячу пятьсот 
футов; маленькая 
деревня из домов с каменными стенами и с крышами из битой глины лепилась по 
склону, а кругом 
этого поселка лежали расположенные террасами поля, которые пестрели, точно 
передник, 
составленный из лоскутов материи, на коленях горы; коровы, казавшиеся не 
крупнее 
жуков, щипали 
траву между гладкими каменными кольцами молотильных площадок. Расстояние 
искажало размеры 
предметов, и человек не сразу понимал, что низкие кусты на противоположной горе,
 
в сущности, лес 
из стофутовых сосен.
     Пурун Бхагат видел, как над исполинской впадиной пронесся орел и как 
огромная птица 
превратилась в точку, еще не достигнув половины низины. Вот над равниной 
протянулось несколько 
отдельных облаков; одни из них зацепились за плечи гор, другие поднялись, 
поравнялись с верхней 
точкой прохода и растаяли.
     - Здесь я найду покой! - прошептал Пурун Бхагат.
     Надо сказать, что житель гор без труда проходит несколько сотен футов 
вверх 
и вниз; поэтому, 
едва в деревне завидели дым над покинутым святилищем, сельский жрец взобрался 
по 
террасам 
горного откоса, чтобы приветствовать пришельца.
     Когда он встретил взгляд Пурун Бхагата - взгляд человека, который привык 
управлять 
тысячными толпами, - он склонился до земли, безмолвно взял его нищенскую чашу, 
вернулся 
обратно в деревню и сказал:
     - Наконец-то и у нас есть свой святой. Никогда не видывал я подобного 
человека. Он уроженец