доносились звуки скрипки. А то глядишь — длинный свадебный поезд из маленьких, 
одетых в серое мужчин и женщин. Всем встречным они подносили угощение в золотом 
роге и чаше. Но горе тем, кто его принимал, — навечно попадали они во власть 
скрытого народца. С наступлением сумерек скрытый народец выбирался из своих 
прибежищ, и людям — в особенности молодым девушкам — было очень опасно уходить 
далеко от дома. Не одну красавицу заманил скрытый народец в горы и курганы. А 
если кому и удавалось вернуться, то ходили они по округе, словно ума лишившись,
 — только и говорили, что о своих богатых женихах, владевших тучным скотом и 
большими хуторами.

Жутковато бывало, когда проснёшься вдруг посреди ночи и увидишь: одетые в серое 
маленькие человечки кишмя кишат в избе, угощаются, будто у себя дома, веселятся.
 Страшные лакомки, они выбирают всё самое вкусное: сметанную кашу, копчёную 
солонину, картофельные лепёшки, сливки, да к тому же непременно разнюхают, где 
припрятаны водка и жевательный табак. Сколько ни ругайся, ни бранись — всё 
попусту. Лучше уж сразу схватить ружьё да выстрелить. Закричат тогда незваные 
гости и, будто клубки серые, выкатятся сквозь щели.



Скрытый народец II


Перевод Д. Солдатовой

В прежние времена скрытый народец то и дело похищал новорождённых младенцев, а 
взамен подкладывал своих собственных. Такой подменыш, прямо скажем, не красавец.
 Голова у него большая, тело — маленькое; день-деньской лежит в люльке да ревёт 
во весь голос.
Я хорошо помню одну женщину — как она мучилась с таким подменышем, бедняжка. 
Наверняка ушла, а положить нож и Псалтырь в люльку к новорождённому забыла. Вот 
скрытый народец и забрал его. Вернулась женщина, глядит — в люльке жуть какой 
уродливый детёныш с глупыми глазищами лежит и палец сосёт. Сперва напугалась, а 
после рассердилась, выволокла подмены-ша во двор и принялась стегать так, что 
он взвыл. И хотя била она его три четверга подряд, всё равно пришлось ей 
растить уродца.

Вырос подменыш, борода у него появилась — ещё страшнее стал. Говорить не умеет, 
лает, как лисица, и ползает на четвереньках. Целыми днями сидит подменыш на 
табуретке у красной стены дома за зелёным столиком. Игрушкой ему служит 
столовый нож. Воткнёт его в трещину в ящике стола и бьёт по нему, а нож жужжит, 
как колесо прялки: «Бурр-рурр-рурр-рурр!» Порой подменыш оглядывался по 
сторонам и кричал своё имя:
«Ханс!» Это единственное, что он говорить умел. А после опять схватит нож и — 
«Бурр-рурр-рурр-рурр-рурр!»
Однако хитёр был, чертяка. Под столом у него — целая куча камешков. Проходит 
кто мимо, запустит подменыш руку под стол. Уить! И просвистел камень прямо над 
головой. А подменыш смеётся во весь рот.



Ниссе


Перевод А. Солдатова

Странное существо, этот ниссе — у него всего по четыре пальца на каждой руке, 
так как не хватает большого. С ниссе лучше дружить, потому что своими восемью 
коротенькими пальчиками он схватил как-то одного силача и избил его так, что 
тот остался калекой на всю жизнь. А вообще-то ниссе не так и плох, если только, 
конечно, давать ему его законную кашу.
И каша с маслом не такая уж большая плата за всё то, что он делает. Ниссе 
ухаживает за коровами и за лошадьми, крадёт сено и зерно с соседских хуторов, 
словом, старается для своего хозяина как может. Немногого стоит хутор без ниссе.
 Но любит он и пошалить. То на чердаке, то в сарае услышишь, как ниссе, 
проказничая, хихикает и посмеивается. Часто при луне сидит он на высоком въезде 
в сарай, свесив ножки. А иной раз дёргает на дворе кота за хвост или дразнит 
собаку. Или прикинется комочком пыли и лежит тихонько. Если же кто, проходя 
мимо, подберёт этот комочек, раз — и выпрыгнет ниссе прямо у него из рук, а 
потом встанет в своём настоящем облике — маленький, коренастенький — и 
расхохочется. Лучше всего ниссе в сарае, где он шуршит, возясь в сене, или на 
заросшем паутиной пыльном чердаке среди сундуков и рухляди. И чем больше там 
грязи, тем лучше. На чердаке так много всего чудного: крысы, мыши, жирные пауки,
 на подоконнике полно высохших мух и длинноногих комаров; а если ударить по 
мешку с тряпьём, висящему под потолком, то оттуда вылетит рой моли.

Не так уж и приятно лежать ночью и слушать, как забавляется ниссе. Иногда он 
катается клубочком, потом начинает пищать и фыркать — и вдруг грохот: упало на 
пол жестяное ведро, опрокинулись пустые кувшины и бутылки, а вокруг что-то 
шуршит, будто семенят сотни крысиных лапок. Внезапно всё затихает. И так может