стоял среди высоких груд зерна и множества скирд. Старик попросил его дать ему 
немного зерна, чтобы утолить голод. Но тот сказал: — Разве ты не видишь, старик,
 что я еще не веял зерна. Откуда я его возьму для тебя? Напрасно умолял старик, 
но так ничего и не выпросил. Тогда он пошел дальше и, отойдя немного от гумна, 
молвил: — Дай Бог, чтобы все стало, как было.
Тотчас же скирды и гумно превратились снова в гробницы и тополей, а скупой брат 
стоял около них смущенный и бедный. Третьего брата старик застал у водопоя, где 
он, как раз, доил своих овец. Он попросил его: — Сын мой, дай мне немного хлеба,
 сыра и молока; я устал и ослаб от дальней дороги и меня мучит голод. Пастух 
ему ответил: — Разве ты не видишь, старик, что мне недосуг? Ты приплелся, как 
раз, когда у меня больше всего работы. Не могу же я из-за тебя оставить овец 
недоенными. Напрасно умолял его старик: пастух и слушать его не хотел, и ему 
пришлось итти дальше. Отойдя немного от водопоя, старик сказал: — Дай Бог, 
чтобы овцы опять стали тем, чем они были. И овцы мгновенно превратились в немые 
надгробные плиты, а над ними сидели черные вороны, каркали и били крыльями. 
Перепуганный пастух стоял, остолбенев, и растерянно оглядывался. Он снова стал 
бедняком. Наконец, старик пришел в дом четвертого брата Его не было дома: он 
пас стадо. В убогой горнице сидела его жена и, как раз, пекла на горячей золе 
каравай из коровьего навоза, которым она хотела обмануть детей и успокоить их 
голод, когда они попросят хлеба. Старик поздоровался с ней. Молодая женщина 
приняла его приветливо, усадила на цыновку, дала подушку и помогла ему улечься. 
Через некоторое время старик сказал жене пастуха, чтобы она вынула каравай из 
огня: он уже спекся. Та отвечала: — Не стоит, старик, и вынимать его: ведь, это 
не хлеб, а навоз; у нас сегодня не было муки, и я его пеку только для того, 
чтобы дети не померли с голоду, пока мы получим хлеб. Не обижайся на меня.
Но путник твердил свое: — Говорю тебе, дитя мое, вынь каравай. Это совсем не то,
 что ты думаешь, а хороший хлеб. Бог так устроил. Женщина послушалась, сняла 
каравай с золы, обтерла его, разломила, и очень удивилась: внутри он был белый, 
как из лучшей пшеничной муки. Она дала детям хлеба, накрыла стол для старика, 
принесла ему кусок сыру и просила его поесть. Хорошо закусив, путник сказал 
женщине: — Поди, налей мне из бочки вина. Она засмеялась в ответ: — Давно уже в 
бочке ничего нет, и вся она высохла. — А ты, все-таки, поди, дитя мое, и 
посмотри: она полна и не пуста. Бог послал вино. Жена пастуха пошла к бочке, и, 
действительно, она оказалась полной доверху. Удивилась женщина, налила вина и 
принесла его старику. Когда стемнело, вернулся муж и просил старика у них 
ночевать и с ними поужинать. Они подкрепились, чем Бог послал. На следующее 
утро старик поднялся рано и сказал им: — Зарежьте одного из ваших мальчиков, 
сжарьте его на сковороде и дайте мне поесть. Муж и жена переглянулись: не 
ослышались ли они? Но старик стоял на своем, и им ничего другого не оставалось 
делать. Они зарезали ребенка, затопили печку и положили тельце на сковороду. 
Когда пришло время вынимать жаркое, старик сказал: — Подите и посмотрите — 
сжарился ли ребенок, и принесите его мне; я поем, а потом пойду дальше. Они 
открыли печь и удивились: ребенок сидел живой и веселый, играя золотыми 
яблоками, а вся печь была завалена червонцами. Они вынули ребенка и принесли 
его старику. А тот сказал им: — Уважайте и любите всегда друг друга, и Бог 
подаст вам все, о чем ни попросите. Пока вы будете жить в согласии, вы сможете 
тоненькой волосинкой расщепать самый твердый камень; а будете жить несогласно, 
Бог вам помогать не будет. Затем старик ушел, и они с благодарностью его 
проводили. Вернувшись, они выгребли деньги из печки, подняли цыновку, на 
которой сидел старик, и под ней также нашли много червонцев. Парень из пастуха 
стал самым богатым человеком в деревне. Люди удивлялись его счастью, но не 
понимали, что Бог наградил его за послушание и благочестие.



5. О ЧОРТЕ И БЛОШИНОЙ ШКУРЕ

Один царь заключил блоху в огромную бутыль и кормил ее много лет; блоха росла, 
росла и стала ростом с большого теленка. Тогда царь ее зарезал, снял с нее 
шкуру, набил соломой и повесил у ворот своего дворца. Потом он велел объявить 
по всей стране: кто отгадает — какого зверя эта шкура, тот получит в жены 
царевну. Узнали об этом люди и понаехали со всех сторон, чтобы отгадать, чья 
это была шкура; но как ни старались — угадать не могли. Один говорил — буйвола, 
другой — коровы; один — одно, другой — другое; говорили все, что лезло в голову,
 но никто не ответил впопад, и поэтому царскую дочь никто не получил. Когда, 
таким образом, ни один человек не мог узнать, что за шкура была вывешена у 
ворот дворца, из моря вылез морской чорт, обернулся человеком, пришел к царю и 
верно ему ответил, что шкура — блошиная. Царь не мог отказаться от своего слова 
и должен был выдать за морского чорта свою дочь. При царском дворе сыграли 
свадьбу, после чего чорт собрался в путь, чтобы отвести царевну в свой дом, а 
царь с большой свитой, с волынками и барабанами, провожал зятя и дочь.
Чорт вел царевну за руку, и, когда они пришли к морю, он вдруг потянул ее с 
собою в воду и скрылся вместе с нею в морской пучине. Царь сильно опечалился и 
снарядил корабельщиков искать царевну; но сколько те ни старались, нигде ее не 
нашли. Тогда царь вернулся во дворец, горько плача и горюя, и объявил по всей 
стране приказ: чтобы никто по вечерам не зажигал огня, никто не справлял свадеб,
 никто не пел. Один бирюч за другим кричал: — Горе тому, кто не исполнит 
царского приказа. А жила в царской столице старуха, у которой было шестеро 
сыновей. И были все они молодцами ловкими, и было у каждого из них свое особое 
уменье, какого не было ни у кого другого. Старуха радовалась, глядя на своих