что-нибудь перенял у меня. Если он с этих пор привыкнет к работе и она ему не 
будет претить, если он начнет присматриваться, как я работаю, он скоро без 
большого труда сам станет мастером. Потому я и хочу, чтобы он мне помогал. А ты 
— ты только наперекор говоришь. Все дело мне портишь.
— Он еще мальчик,— говорила мать.— Успеет еще научиться. А не станет нам 
помогать, мы его тогда хорошенько отлупим.
— Где уж тебе его отлупить, когда он вырастет, — отвечал муж.— Куда там. Ничего 
у тебя не получится — он тогда будет посильнее тебя. Думаешь, ты тогда сможешь 
с ним справиться? Как бы не так. Да и не годится бить взрослых детей. Что 
люди-то скажут? То, что ты вложишь в ребенка, чему научишь его, пока он не 
вырос, то и цену имеет, то он и будет знать. А вырастет — поздно учить. Ведь и 
ребятишки, когда удить идут, гнут на крючки молодые колючки — старую-то не 
согнешь, а сломаешь. Так и дети: к чему их приучишь, пока они малы, то с них и 
получишь. Кто учен, те и родителей почитают, и поддержкой им служат — одно 
слово, стоющие. А если ты свое чадо к делу не приучил, оно тебе же недругом 
станет. Попробуй, пошли его тогда на работу потяжелее, тебя же и обругает, чуть 
отвернешься. Да и как ты его заставишь работать? Не начнет ли он сам тобой 
верховодить? Вот почему мальчиков и девочек надо приучать работать с детства, с 
малых лет понемногу их в дело втягивать.
Забаловала мать сына так, что он ни с кем считаться не стал. Отцовских речей он 
и слушать не хотел. Ну а если отец и мать вместе начнут его уговаривать, он 
когда пойдет работать, а когда нет.
Так время шло, и когда сын вырос, он привык водиться с деревенскими парнями. 
Они принялись бегать за девушками, и сын только и знал плясать дон и лагрэн да 
за девушками ухаживать, а о работе и думать забыл. Попросят его сделать то или 
это, он все мимо ушей пропускает. Позовет его отец пойти с собой поработать — 
он ни в какую.
Наконец отцу надоело уговаривать сына взяться за дело. Он рассердился и говорит 
жене:
— Видишь? Я с самого начала тебе говорил: не балуй его так. Ты меня слушать не 
хотела, что я мог с тобой поделать? Я говорил, а ты меня корила. Теперь смотри, 
что из этого вышло. Когда же теперь он станет нас слушаться?
Жена перепугалась и не нашла, что ответить. Тогда муж снова ей говорит:
— Я хочу тебе что-то сегодня сказать. Послушаешь меня — мы сумеем с ним 
совладать, не послушаешь — он никогда ни во что нас ставить не будет.
— Ладно,— отвечает жена.— Говори.
— Вот что я хочу тебе сказать. Если он будет ходить со мной на работу, давай 
ему рис с подливой, а не будет — ничего не давай.
— Хорошо,— согласилась жена.— Я попробую его вразумить. А не послушается, не 
стану его кормить.
Она и вправду попыталась его вразумить и сколько-то дней ждала, что получится, 
только он не послушался. Тогда она и впрямь перестала его кормить и несколько 
дней ничего ему не давала. Сперва он подкармливался по деревне — то у того, то 
у другого из своих дружков, а потом сама мать от поры до поры, тайком от отца, 
выбрав время, когда того не было дома, стала из жалости давать ему есть.
— Ты не хочешь работать, сынок, и отец очень сердится,— вразумляла она.— Поди 
поработай с ним. Из-за тебя твой отец и со мной стал суровым. Иди-ка лучше 
работать.
Сын на это не отвечал ничего — сидел да молчал. И вот раз, когда мать кормила 
сына, пришел отец и застал его за едой.
— Ах ты бездельник! — закричал он.— Чей хлеб ты ешь, дармоед? Как работать — он 
только глазами хлопает, а как почует, что можно поесть, что можно ухватить 
хороший 'кусок, так, пропади он, мигом прибежит с разинутым ртом. Ну, 
такой-сякой, я тебя отлуплю, будь уверен, отлуплю, как скотину. Сколько ни 
бранился отец, сын не отвечал. Только нагнулся к тарелке поближе и знай 
уписывает за обе щеки. Тогда отец обернулся к жене и принялся бранить ее:
— Ты тоже не слушаешь, что я тебе говорю. Выходит, ты его кормишь, когда меня 
нету дома. Потихоньку кормишь, тайком. Жди после этого, чтобы он стал меня 
слушать! Ты, такая-сякая, потакала мальчишке, ты его испортила. Вот почему он 
меня не слушается. Мои слова ему словно мусор — раз и стряхнул. Я только и 
думаю, чтобы нам с тобой в старости не остаться без помощи и поддержки, а он 
мои слова ни во что не ставит, да и все твои уговоры пропадают впустую. Я 
работаю дома, ухожу зарабатывать на сторону, чтобы вы ни в чем недостатка не 
знали, а вы — мать и сын — только едите, сколько в вас влезет. Чтоб вам 
пропасть! Из-за вас я больной стал. Вы с ним всегда заодно. Что я один могу 
поделать?
Сколько он ни говорил, те двое не отвечали ни слова. Сидели себе и молчали. 
Побранился он, побранился да и умолк. На другой день сын сказал матери:
— Послушай, матушка, не могу я дальше жить дома. Отец бранит меня все больше и 
больше, а заодно бранит и тебя. Зачем вам ссориться из-за меня? Я уйду. Хоть 
брани этой не буду слышать.
— Куда ты пойдешь, сынок? — спрашивает она.— Не уходи. Пусть себе бранится отец.

— Нет, матушка я уйду. Ты ведь тоже мной недовольна. Ты сама не кормила меня 
столько дней. У меня сердце до сих пор болит от того. Вы с отцом дали мне жизнь,
 вы вскормили и вырастили меня, а теперь, сама погляди, теперь вы стали слишком 
суровы ко мне. Если вы мне есть не даете, где же мне взять? На счастье, нашлись 
у меня в деревне друзья, а то из-за вас мне пришлось бы с голоду умереть.
— Это все твой отец. Это он мне так сказал. Потому я тебе и есть не давала. 
Послушай, сынок, может, я была не права? Хорошо, я больше никогда с тобой так