не поступлю. Пусть он говорит себе что угодно. А ты потерпи.
— Матушка,— сказал сын.— Я уже вырос. Я не могу больше терпеть таких разговоров.
 Куда мне от них деваться? День напролет он будет твердить мне одно и то же. А 
когда
ты улучишь минуту мне что-нибудь дать? Вспомни хотя бы вчера: он пришел как раз,
 когда я ел, и застал меня врасплох. Я даже поесть спокойно не мог. Ну а потом, 
разве не станет он за это бранить и тебя? Чую, матушка, мне этого больше не 
вынести. Вот я тебе прямо и говорю: мне надо куда-то уйти.
— Куда-то уйти,— повторила она.— Сынок, куда ты пойдешь? Не уходи. Ты разобьешь 
мое сердце.
— Пойду куда глаза глядят,— сказал сын.
Слезы потекли из глаз у матери, и слова застряли у нее в горле, будто кто-то ее 
стал душить. В тот же день, под вечер, парень собрал свою одежду и завернул в 
нее тесло и стамеску. За ужином мать рассказала отцу разговор с сыном. «Он 
сказал то и то»,— говорила она. Отец весь закипел.
— Ну и хорошо, что он убирается, этот бездельник,— сказал он.— Пусть уходит.
Жена на это ничего не ответила — что было толку? Сын, как узнал, что отец 
говорит, приуныл еще больше. Выждал он час и ночью ушел из дому, ни с кем не 
простившись. С собой он не взял ни еды, ни питья на дорогу, взял только тесло и 
стамеску и, унося с собою обиду, пошел, сам не зная куда.
Шел он, шел и зашел далеко. На душе у него было так тяжело, что он не 
задумывался, куда он зашел, и о еде не вспоминал. Только после полудня, в час, 
когда женщины идут за водой, он почувствовал голод. Стал он подумывать, где бы 
ему ночь провести. За этими мыслями он присел передохнуть под большим деревом. 
А дерево это росло недалеко от деревни. У деревенских там был обычай свежевать 
забитых волов и есть мясо под этим деревом. Вот и лежали вокруг горы воловьих 
костей. Кто его знает, что было у него на уме, только он поднял одну из костей 
и от нечего делать принялся стругать ее своим теслом. Настругал он целую горку 
мелких кусочков. Мысли его блуждали невесть где, он стругал и стругал без 
отчета. Спохватился потом — что это он делает? Глядит: словно бы рис насыпан. 
«Эх,— думает,— рису у меня нет, так я употреблю свое мастерство и нарежу из 
этих осколков рисовых зерен, а потом поищу, кто бы мне из них поесть 
приготовил». Подумал он так, раскрошил всю кость на кусочки вроде рисовых зерен 
— набралась не одна горсть — и сказал сам себе: «Теперь надо бы поискать, кто 
бы мне есть сготовил». Так он решил и завязал костяные крошки в полу.
Прошел он еще немного и увидел деревню. Солнце' уже было низко, и парень решил: 
«Заночую-ка я в этой деревне. А завтра дальше пойду». С такими мыслями вошел он 
в деревню. Увидел там дом, окруженный верандами ', и думает: «Зайду-ка я сюда, 
попрошусь здесь переночевать. Если и не позволят мне лечь на передней 
веранде—той, что во двор выходит, так уж на заднюю-то непременно пустят». Так 
он подумал, вошел во двор и позвал:
— Послушайте, почтенные родичи2, есть тут кто или нет?
На его зов вышла девушка. Вынесла кровать3 — она ведь слышала, что он родичем 
назвался,— усадила его и спрашивает:
— Откуда ты? Я тебя что-то не признаю.
— Я не из ваших родных, матушка 4,— говорит парень.— Я путник, ищу, где бы ночь 
скоротать. Увидел, какие у вас чистые большие веранды, и вошел. «Верно,— думаю,
— они мне позволят лечь, если не в доме, то хоть здесь, на веранде». С такими 
мыслями, матушка, я и вошел к вам во двор, хоть я не из вашей родни или друзей.
— Ладно,— говорит девушка.— Сам видишь, веранды у нас просторные. Мы пускаем 
сюда путников ночевать. Немало народу у нас останавливается. Устраивайся, 
сделай милость, но только не иначе, как на веранде.
— Хорошо,— отвечает тот.— Для чужака вроде меня и веранда подходящее место.
— Мы плотники,— говорит она дальше.— Мой отец по дереву работает, и у нас целый 
день толчется народ. С утра до вечера к нам ходят люди. Вот мы и построили 
большие веранды — надо же где-то им посидеть. А сегодня отца и матери нету дома,
 потому и пусто у нас.
— А куда ушли твои мать и отец? — спрашивает парень.
— В той стороне есть деревня,— говорит девушка.— Они пошли туда в гости. Хотели 
сегодня вернуться, да что-то их до сих пор не видать. Не знаю, придут они или 
нет.
— Послушай, матушка,— сказал парень.— Я о чем-то хочу тебя попросить. Дело 
пустячное. У меня с собой есть малость рису. Не почти за труд мне его сготовить.
 Вот хорошо будет.
— Отчего не сготовить,— отвечает она.— Давай его сюда.
Она принесла решето, а он развязал свой узелок и высыпал, что там было. Взяла 
девушка решето, смотрит — что-то не то. Поглядела, потрогала и думает: «Рис 
вроде бы чистый. Отчего же он такой твердый на ощупь? Не буду я варить этот рис,
 дам ему лучше нашего». Отложила она решето и поставила вариться побольше 
своего рису. Не успела покормить парня, как пришли старики — ее родители. 
Спросила она, как родные живут — к кому они в гости ходили,— а потом показала 
им рис, что ей парень дал приготовить, и говорит:
— Поглядите-ка вы на этот рис. Что это такое?
Взяли оба по нескольку зернышек, поглядели и спрашивают:
— Послушай-ка, дочка. Где ты взяла этот рис? У нас такого риса не водится. 
Откуда он взялся?
— Посмотрите хорошенько,— говорит девушка.— Может, это и не рис вовсе.
Взяли они лампу, посмотрели еще раз хорошенько и говорят:
— Твоя правда, дочка, это не рис. Похоже на кость. Откуда ты это взяла?
— Это парень, что остановился у нас ночевать, дал мне его и попросил сготовить,