бамбуковую палку, натянул два собственных волоса— и вышла скрипка. Подошел он к 
костру, где спал великан, забрался на вершину высокого дерева и принялся играть 
на скрипке. Так сладко запела скрипка, что все вокруг застыло в молчании. 
Проснулся старик великан и заслушался. Стал он смотреть, кто же это поет, и 
никого не увидел, а тем временем ноги сами понесли его в пляс. Той порой 
рассвело. Вышла из дому старуха — жена великана — и тоже услышала дивную музыку.
 Пошла она к полю, увидела, как ее старик пляшет, и сама в пляс пустилась. Тут 
Линго открылся им, и великан принял его как родного, стал звать племянником и 
предложил ему своих семь дочек в жены. Линго сам жениться не стал, но 
согласился взять их для своих братьев. Каждому дал он по две жены, только 
младшему досталась одна. Братья в благодарность решили принести ему из лесу 
плодов и дичи, и Линго остался один с их семью женами — те качали его в гамаке. 
Только начали у него глаза слепляться дремотой, жены братьев вздумали с ним 
заигрывать. Он встрепенулся, стал совестить их, называл сестрами и матерями, а 
они все свое. Увидел Линго — лежит длинный пест, чем рис в ступе толкут, 
схватил его и отлупил их хорошенько. Заплакали они, разбрелись по своим 
хижинами и задумали отплатить Линго. Вот, как братья вернулись из леса, они и 
нажаловались, что Линго хотел их всех обольстить и обесчестить, и сказали, что 
жить рядом с таким они не согласны. Братья поверили и в гневе решили убить 
Линго. Зазвали они его в лес — будто помочь им крупного зверя загнать, там 
осыпали его стрелами, и он упал мертвым. А они еще у него глаза вырвали и 
принялись ими друг в друга кидаться.
Не услышал Всевышний обычной молитвы, которую Линго ему возносил, и послал свою 
ворону разузнать, не приключилось ли с ним чего. Вернулась ворона и доложила, 
что Линго умер. Тогда Всевышний опять послал ее на землю с живой водой. 
Спрыснула ею ворона мертвое тело, и Линго ожил.
Теперь Линго решил отыскать тех гондов, которые, как четверо братьев ему 
говорили, были заперты где-то в пещере. Он шел через горы, продирался сквозь 
чащу лесную, пока не настала ночь и землю не окутала тьма. Тогда он взобрался 
на высокое дерево. Внизу рычали дикие звери и лаяли шакалы, а Линго все думал о 
своих братьях-гондах, томящихся в заточенье. Между тем взошла луна, залила лес 
своим молочным светом, и Линго пришло на ум спросить у нее, не видала ли она, 
где его гонды Да только луна ему ничего не сказала — она не знала сама. 
Замерцали па небе звезды. Линго спросил их о том же и тоже ничего не узнал. 
Настало утро, звезды поблекли, поднялось ослепительное солнце и озарило всю 
землю. Стал его спрашивать Линго, но и солнце не видело гондов. Вот и пустился 
Линго опять через лес. Шел он, пока не пришел к пещере отшельника, мудрого 
старца, знающего волшебство. Спросил его Линго про гондов и тут только узнал, 
где заточил глупых прожорливых гондов великий бог Махадео.
Стал тогда Линго совершать подвиги воздержания. Возлег он на терния и стал 
поститься. Постился он целый год и ослаб так, что не только рукой или ногой 
шевельнуть, даже веки поднять сил у него не осталось. Мясо на его теле иссохло, 
и кости проступили наружу сквозь кожу. Так велик был его подвиг, что зашатался 
сам трон Махадео. Встал Махадео, спустился со своей горы Дхавалгири и пошел по 
земле — посмотреть, кто там так подвижничает. Увидел он Линго на ложе из терний 
и спросил, чего он хочет. Тут Линго и потребовал освободить пленных гондов. 
Предлагал ему Махадео взамен что угодно — и богатство, и земли, и славу, да 
Линго не согласился. Тогда Махадео поставил ему условием такую задачу: пойти на 
берег моря и принести оттуда птенцов громадной птицы Биндо.
Линго пришел на берег моря, нашел гнездо с птенцами, но самих птиц-родителей не 
было в нем — они улетели в леса охотиться на слонов, потому что птенцов они 
выкармливали слоновьими мозгами. Показалось ему нехорошо взять птенцов тайком, 
по-воровски, без родителей, и он, ожидая возвращения птиц, прилег на песок и 
задремал. Тем временем из воды вышла громадная морская змея и полезла в гнездо 
за птенцом. Она и до того не раз приходила и успела семерых птенцов утащить. 
Услыхал ее Линго, вскочил, наложил стрелу на тетиву и пригвоздил чудовище к 
земле. Потом разрубил змею на семь кусков и бросил их в море, только голову 
оставил валяться под гнездом, а сам снова лег и заснул. Прилетели птицы Биндо, 
принесли птенцам мозги слонов и верблюдов, а те есть не хотят, говорят: 
«Отдайте их Линго. Он убил змею, чудище морское, спас нас от неминуемой гибели».
 Стали птицы спрашивать Линго, чем бы им его наградить, а он от всего 
отказывается, просит только птенцов — отнести их к Махадео. Приуныли сперва 
птицы Биндо, потом согласились, посадили его и птенцов на свои широкие крылья и 
через полдня принесли их на гору Дхавалгири ко вратам Махадео, а пути туда было 
от моря пешему на полгода.
Увидал Махадео Линго и птиц — нечего делать, пришлось ему выпустить гондов.
«Ну и досталось тут нам, батюшка Линго,— говорят гонды.— В этой грязной дыре 
ничего не нашлось нам в рот положить». Вывел их Линго к реке, водой напоил и 
накормил рисом и просяными лепешками.
Потом Линго увел гондов в леса, там они заложили город, и стал этот город 
процветать и расти. Линго разделил гондов на кланы, а самого старого сделал 
пардханом — жрецом, и закон такой положил, чтобы в клане своем не жениться, и 
научил, как праздновать свадьбу. Сотворил он и гондских богов и велел гондам 
приносить им жертву вином и скотом и плясать перед ними. А когда все это было 
сделано, сам Линго ушел от людей и стал богом».
И действительно, имя Линго у гондов окружено ореолом божественной святости. Но 
легенда не только показывает истоки происхождения одного из специфических 
гондских культов; она дает достаточно яркое представление о синкретизме 
гондской религии, включившей в себя элементы, заимствованные из индуизма. 
Вместе с тем здесь нашел отражение целый ряд традиционных фольклорных мотивов,