— Раджа и рани ослепли, потому что они свою дочь не выдают замуж. Как выдадут, 
сразу прозреют, а воды моря отступят.
Тут махара узнал Махапуруба и упал ему в ноги. Поднялся и говорит:
— Ладно, пойду.
Он пошел сперва в царство к слепому радже и открыл советнику, что сказал 
Махапуруб. Советник привел его к радже, и раджа подумал: «Это, видно, очень 
большой человек, раз он с самим Видатой беседовал. Надо его женить на моей 
дочери». Выдал он свою дочку замуж за махару, и сразу они с рани оба прозрели, 
а море отступило с полей. Раджа дал маха-ре много подарков, денег, коней и 
слонов, и вскоре тот с целой свитой двинулся дальше.
Как дошли до места, где покойник лежал, махара велел лагерем становиться. Сам 
он пошел к покойнику. Тот его спрашивает, как дело с Видатой. Махара ему 
передал, что сказал Махапуруб.
— Кому ж мне открыть мои заклинания? — говорит тот.— Тут никого нет.
Вот и открыл все их махаре. Только досказал последнее заклинание, глаза у него 
закрылись, а голова и рука рассыпались в прах.
Пришел махара к другому покойнику, поведал ему, что Махапуруб сказал, и велел 
открыть сыну, где деньги лежат.
— Где нынче мой сын? — говорит тот.— Я лучше тебе скажу.
И рассказал он ему, что пять горшков с деньгами зарыты под очагом, три под 
порогом и четыре под кроватью. Только он это сказал, глаза у него закрылись, и 
голова рассыпалась в прах.
Махара скорей пошел в ту деревню и нашел дом богача. Сын его жил в нищете. 
Махара ему рассказал, где деньги лежат. Они их откопали, и сын богача дал 
махаре пять горшков денег. Махара взял деньги и пошел домой. Стал он теперь 
прямо раджей.
Услыхала жена, что он возвращается, вышла с барабаном и с музыкой ввести его в 
дом. Только они приблизились к дому, их хижина вдруг сама собой стала дворцом.
А купец, что был другом махары, той порой впал в нищету и жил теперь в жалкой 
хибарке. Махара о нем и не вспомнил, а зажил себе весело у себя во дворце.



62. Благословение джуги

Когда-то в стародавние времена жила одна женщина. Редкой праведности была. За 
тем или за другим, кто их знает, много людей собиралось к ее дому. Заходили 
туда и такие, кто просто язык чесать любит. Только все — и санталы и кошки-деко 
— называли ее доброй женщиной. А у женщины той было правило: сперва покормит 
тех, кто пришел за подаянием, потом уж сама ест и пьет. Каждый день она сначала 
кормила нищих и неимущих, только потом сама есть принималась.
Время шло. Кто его знает, сколько прошло времени, только, говорят, настал такой 
день, когда никто не пришел с сумой к ее дому. Она уж и ждать устала и есть 
давно хочется; смотрит туда, смотрит сюда — нигде никого. Как дошло до полудня,
— а у нее был рис сварен в горшке,— она, говорят, отсыпала горсти две риса в 
полу, взяла палочку, чем зубы чистят 1, сунула под мышку кувшин для воды и 
говорит сама себе: «Пойду-ка на гхат, там отдам кому-нибудь рис. Потом вычищу 
зубы и сама тоже поем. Как мне еще сделать, чтобы поесть?»
Подумала так и пошла на гхат. Только поставила кувшин на землю, видит вдруг, 
идет к ней джуги госаин, и очень обрадовалась. Подошел он к ней, она говорит:
— Давно я тебя жду, госаин. Долго ты шел.
— Что до меня,— отвечает госаин,— мне веление было пойти сегодня к тебе. Вот я 
с утра и пустился в путь. Раньше дойти до тебя я не мог.
— Хорошо,— говорит она.— Я очень рада, что ты пришел. Смотри, я принесла для 
тебя рису. Вот, бери.
Он разостлал свое покрывало, и она высыпала туда рис. Потом джуги госаин, 
говорят, сказал так:
— Матушка, я пришел тебя благословить. Вот мы и встретились, проси, о чем 
хочешь. Чего попросишь, то тебе и дам. Только помни: проси одного, тысячу вещей 
не проси.
— Благослови меня вот чем,— попросила она.— Дай мне видеть, куда идут наши души,
 когда мы умираем, как душа выходит из тела — через нос или через рот — и куда 
она летит, сразу как освободится,— вот чем меня благослови. И еще скажи мне, 
когда я умру и куда пойдет моя душа. Вот моя просьба. Больше я ничего не хочу.
— Ты меня попросила, и я тебя этим благословлю,— сказал джуги.— Только помни: 
никому о том не рассказывай. Если расскажешь, лишишься благословения.
— Я никому не скажу,— сказала она.
Джуги вынул из сумки перо — такое перо, что и не скажешь, какой оно птицы, вот 
какое это было перо,— провел им женщине по глазам и велел промыть их водой. И 
глаза у нее открылись заново, и стали ей видны все: и бонги, и бхуты, и даны, и 
чурины, и души умерших.
— Теперь ты видишь их,— сказал джуги.— Но не бойся их и не говори с ними, а то 
люди догадаются о твоей тайне. Если ты начнешь с ними разговаривать, подумают, 
что ты сумасшедшая, и все тебе испортят. Вот что мне надо было тебе сказать. 
Помни об этом. А теперь нам пора расстаться.
— Подожди, останься сегодня у нас,— попросила она.— Дай нам тебя угостить, 
прежде чем ты уйдешь.
— Нет,— сказал джуги, — я ухожу. Мне вышло веление пойти сегодня еще к одному 
человеку, поэтому к тебе сегодня я зайти не могу. Как-нибудь в другой раз я 
обязательно приду к тебе в гости.