в декабре.
В это тяжелое для Малуа время кази опять направил к ней сводню Нетай.
— Милая девочка, кази снова послал меня к тебе, — вкрадчиво начала старуха. — 
Зачем тебе страдать из-за других? В доме кази ты будешь есть из золотых блюд. А 
сейчас ты голодаешь, ведь у вас нет ни горсточю риса. Сколько же тебе терпеть 
лишения? Где это видано, чтобы дочь богатого человека работала батрачкой, жала 
рис и пряла на чужих людей? Твое тело едва прикрыто рваным тряпьем, в носу и в 
ушах нет никаких украшений. Послушай моего совета, выходи за муж за кази и 
переходи жить в его дом!
Старуха сыпала соль на раны молодой женщины. Глаза Малуа вспыхнули гневом и 
стали похожи на маленькие угольки.
— Мой муж сейчас далеко, — отвечала она, — не стоит мне подумать о нем, как мне 
сразу становится легче. Лучше я буду убирать чужой рис или ходить с протянутой 
рукой, чем получать благодеяния из рук кази. У меня пять братьев. Скажи я им, и 
они отрежу тебе нос, а гнусному кази — уши, размозжат ваши головы о камни. Вот 
погоди, я напишу им письмо!
И опять старуха вернулась ни с чем. Когда слухи о бедственном положении Малуа 
дошли до ее матери, она послала за ней своих сыновей. Увидев братьев, Малуа 
заплакала. Зарыдали и они
— Ты — наша единственная сестра, — говорили они ей. — Ты нам дороже всего на 
свете. Мы нашли тебе как нам казалось, достойного мужа. В том, что случилось с 
вами, виновата судьба. У наших жен много украшений, а у тебя, дорогая сестра, 
нет ничего. Твоя одежда износилась, и ты спишь на голой земле. До двенадцати 
лет, милая сестра, ты жила у нас без забот и горя, и никто не заставлял тебя 
ничего делать. Мать ждет не дождется твоего возвращения. Она приготовила для 
тебя твою комнату с мягкой постелью, достала слюдяное опахало, повесила на окна 
кружевные занавески. Разве это не насмешка судьбы: у нас дома полным-полно 
всякой еды, мы кормим каждый день нищих и странников, а наша единственная 
сестра голодает! Если бы ты знала, сколько разных вкусных блюд наготовила для 
тебя мать! С тех пор как нам стало известно о твоем горе, она не спит, не 
зажигает огня в очаге и светильников в доме. Завтра утром мы пришлем за тобой 
паланкин. Мать умрет с горя, если не увидит тебя
Не переставая плакать, Малуа отвечала им кротко и нежно:
— Как рассказать вам про мое горе, дорогие братья, как передать страдания моего 
сердца? Вы сами дали согласие на то, чтобы я уехала сюда, в этот дом, вам 
нравился мой муж. Я ни в чем вас не виню, ведь нельзя избежать предначертаний 
судьбы. Я решила остаться в этом доме: он для меня больше чем храм, это мой 
Варанаси, мой Вриндаван. А вы возвращайтесь домой, к матери и отцу. Теперь я 
должна заботиться о моей убитой горем свекрови. Передайте матери, что я не могу 
оставить свекровь. Ваши жены позаботятся о матери, а у моей свекрови нет никого,
 кроме меня.
Братья вернулись домой и рассказали родителям, почему Малуа не хочет 
возвращаться домой.
Малуа вместе со свекровью продолжали батрачить у чужих людей. Так прошел январь 
и февраль. В марте и апреле Малуа надеялась получить какие-нибудь известия от 
своего мужа. В мае созрели манго; вороны и грифы, сидя на деревьях, 
пронзительно каркали целыми днями. Но от мужа по-прежнему не было никаких 
вестей.
В июне, когда зашумели ливни, загрохотал гром и засверкали молнии, Малуа день и 
ночь думала о муже и ждала встречи с ним. В июле все готовились к пудже в честь 
Моноши-дэви, и Малуа казалось, что муж вот-вот появится. Но прошел июль, затем 
август, и наступил сентябрь. Приближалась Дурга-пуджа, и люди не могли думать 
ни о чем другом. Но надежды Малуа снова не оправдались, муж не пришел даже к 
этому большому празднику. Как грустно выглядел в дни Дурги-пуджи их дом, в 
котором не было гостей.
Когда наступил октябрь, Чандвинод наконец вернулся домой с деньгами, 
заработанными за год. Он подошел к матери и положил перед ней туго набитый 
кошелек. Уплатив налог дивану, он вернул себе всю собственность, восстановил 
свой красивый дом под восьмискатной крышей, обзавелся имуществом и скотом. Но 
самое главное — он снова был с Малуа, и она рассказывала ему в долгие осенние 
ночи все, что пережила за время его отсутствия.
Сладки мед и сахар! Сладки воды священной реки! Еще слаще сок кокосового ореха, 
холодный и освежающий. Сладки радостные дни, наступающие после несчастья. 
Сладко вновь обрести то, что считал потерянным навсегда. Сладко матери брать на 
руки своего ребенка, но слаще всего на свете встреча двух любящих после 
разлуки!
Казалось бы, все беды позади и небеса над головой Чандвинода прояснились. 
Однако хитрый и жестокий кази снова замыслил против него зло.
Чандвинод получил теперь новый указ:

«Высокочтимый диван-сахиб изволил узнать, что в твоем доме живет женщина 
необыкновенной красоты. В течение недели, считая сегодняшний день, ты должен 
послать свою жену во дворец досточтимого дивана. Если ты этого не сделаешь, 
поплатишься своей жизнью».

Прочитал указ Чандвинод и поник головой, словно олень, попавший в лапы тигра.
Прошла неделя, и в дом Чандвинода явился стражник, связал ему руки и ноги и 
потащил к кази.
— Негодяй, ты не подчинился моему указу, — закричал на него кази, — и все еще 
держишь красивую женщину в своем доме.