Цыгане занимались не одной акробатикой. Тихие и мирные днем, под покровом ночи 
они порой преображались и тогда становились бандой грабителей — забирались в 
дома и уносили с собой все, что попадалось под руку.
Жила в таборе девушка лет шестнадцати, по имени Махуа, приемная дочь Хомры. Ни 
одна другая девушка-цыганка не могла сравниться с ней красотой и искусством 
акробатики. Тоненькая и стройная, быстрая и легкая, словно птица, всегда 
веселая и жизнерадостная, она как никто умела танцевать на канате, натянутом 
между двумя бамбуковыми шестами.
У Махуа были большие темные глаза и длинные черные волосы, окутывавшие ее 
стройную фигурку. И хотя цыгане принадлежали к низшей касте, все движения Махуа 
были грациозны, как у настоящей принцессы. Короткая красная кофточка, красная 
юбочка, ниточка цветных бус на шее — вот и весь ее наряд.
Говорили, что Хомра выкрал ее из дома одного пожилого брахмана, когда ей было 
всего шесть месяцев. Вырастила ее жена Хомры. Девочка была необычайно красива, 
и ей дали имя Махуа, что значит «Горный цветок». Потом жена умерла, и Хомра 
один растил девочку, заботливо и нежно. И вот теперь она расцвела, и, если 
говорить правду, именно благодаря ее красоте и искусству цыгане могли 
зарабатывать себе на жизнь.
Цыгане редко наведывались в крупные города и посещали больше деревни. Они 
старались, чтобы их появление выглядело эффектно. Флейтисты и барабанщики 
доставали инструменты и начинали играть веселые мелодии. Собаки приветствовали 
их лаем, за ними с криком и шумом бежали мальчишки. Для деревенских жителей, 
молодых и старых, приход цыган с их громкой музыкой и захватывающими 
представлениями всегда был большим событием.
Во главе процессии царственно выступал Хомра. За ним, смеясь и танцуя, шла 
Махуа. Потом — флейтисты и барабанщики, а затем — танцоры и акробаты с семьями. 
Кто-то нес на себе узлы с пожитками или декорации, кто-то вел мула, 
нагруженного брезентом, веревками и бамбуковыми шестами, кто-то — охотничью 
собаку или козу с подвязанным выменем. Вместе с цыганами в большой ржавой 
клетке всегда путешествовал старый попугай с томными глазами. А один пожилой 
цыган носил с собой деревянный ящичек с талисманом: ходили слухи, что это была 
кость дьявола.
В деревне Баманканда, расположенной на реке Дхану, жил богатый молодой брахман 
по имени Надер-чанд. Он еще не достиг совершеннолетия, когда умер его отец, 
оставивший ему богатое наследство. С помощью матери юноша справлялся с 
хозяйством и стал уже довольно независимым, хотя и не выходил из-под ее воли. А 
мать очень любила его и считала, что его ниспослало ей само небо.
Однажды, когда Надер-чанд сидел с друзьями во дворе своего большого дома, 
появился слуга и с поклоном доложил:
— Господин, в деревню пришли цыгане. Они просят разрешить им дать представление.
 Их довольно много, а среди акробатов есть молодая девушка редкой красоты, по 
имени Махуа. Я видел ее собственными глазами и могу заверить, что никогда еще 
не встречал девушки привлекательнее ее.
Слова слуги заинтересовали молодого брахмана. Это был человек талантливый, с 
большим воображением. Он любил разные зрелища и охотно согласился посмотреть 
выступление цыган.
Не прошло и часа, как все приготовления были закончены, и двор заполнился 
зрителями, среди которых было много друзей Надер-чанда и именитые жители 
деревни.
Представление началось. Акробаты прыгали, кувыркались, танцевали, проделывали 
всевозможные трюки на земле и в воздухе. Затем настала очередь Махуа. Она 
грациозно подошла к высокому бамбуковому шесту и слегка покачала его, чтобы 
убедиться, что он прочно укреплен в земле. Проделала она это скорее по привычке,
 чем из боязни. Молодой Надер-чанд, сидя в кругу своих друзей, глядел на нее с 
улыбкой и интересом. Она взобралась на шест и стала танцевать на туго натянутом 
канате. Ее браслеты мелодично позвякивали в такт барабанам и флейтам.
— Боже мой, она сейчас упадет! — прошептал Надер-чанд.
Но Махуа не упала, а, закончив свой танец, спустилась с шеста и предстала перед 
молодым брахманом.
— Я показала вам свое искусство, господин, и жду награды.
Надер-чаид тут же снял с пальца золотое кольцо с бриллиантом и бросил девушке. 
Возглас изумления прокатился среди присутствующих. Махуа подняла кольцо и 
поклонилась. Хомра, увидев щедрость Надер-чанда, вышел вперед.
— Господин мой, — сказал он смиренно, — дай нам немного земли, где мы могли бы 
жить, и да благословит тебя бог.
Надер-чанд был так доволен выступлением Махуа, что тут же исполнил просьбу 
Хомры и дал цыганам деньги на постройку жилья.
Невдалеке от деревни Баманканда, на земле, которую подарил Надер-чанд, цыгане 
построили большой дом и стали в нем жить.
Однажды Надер-чанд возвращался с вечерней прогулки берегом реки и у ступеней 
гхата повстречал молодую женщину с кувшином на плече. Он сразу же узнал Махуа, 
так как все время помнил о ней. Глаза их встретились, и взгляды были 
красноречивее любых слов.
После этого вечера двое влюбленных стали часто встречаться на том же месте и в 
то же время. Как лиана со временем все крепче обвивает дерево, так и любовь к 
Махуа все сильнее завладевала сердцем Надер-чанда. Если бы речь шла только о 
богатстве или положении, он всем пожертвовал бы ради своей любви. Но Надер-чанд 
принадлежал к священной касте брахманов, а Махуа была пария, можно сказать, 
неприкасаемая. Даже малейшее подозрение в связи с девушкой-цыганкой могло 
навлечь на юношу грозу и разбить сердце матери.