лнце, покачиваясь от чванства и оборачиваясь, словно газель, и поража-
ла сердца стрелами из-за своих век, как сказали о ней:
   О, солнце красы! Она явилась взирающим
   И блещет чванливостью, украшенной гордостью.
   Лишь только увидит лик ее и улыбку уст
   Дневное светило - вмиг за облако скроется.
   И она появилась в пятой одежде, подобно ласковой девушке, похожая  на
трость бамбука или жаждущую газель, и скорпионы ее кудрей ползли  по  ее
щекам, и она являла свои диковины и потряхивала бедрами,  и  завитки  ее
волос были не закрыты, как сказали о ней:
   Явилась она как полный месяц в ночь радости,
   И члены нежны ее и строен и гибок стан,
   Зрачками прелестными пленяет людей она,
   И жалость ланит ее напомнит о яхонте.
   И темные волосы на бедра спускаются, -
   Смотри берегись же змей, волос ее вьющихся.
   И нежны бока ее, душа же ее тверда,
   Хотя и мягки они, но крепче скал каменных.
   И стрелы очей она пускает из-под ресниц
   И бьет безошибочно, хоть издали бьет она.
   Когда мы обнимемся и пояса я коснусь,
   Мешает прижать ее к себе грудь высокая.
   О, прелесть ее! Она красоты затмила все!
   О, стан ее! Тонкостью смущает он ивы ветвь!
   И ее открыли в шестой одежде, зеленой, и своей стройностью она унизи-
ла копье, прямое и смуглое, а красотой своей она превзошла красавиц всех
стран и блеском лица затмила сияющую луну, достигнув в красоте  пределов
желания. Она пленила ветви нежностью и гибкостью и пронзила сердца свои-
ми прекрасными свойствами, подобно тому, как сказал кто-то о ней:
   О, девушка! Ловкость ее воспитала!
   У щек ее солнце свой блеск зеленый -
   Явилась в зеленой рубашке она,
   Подобной листве, что гранат прикрывает.
   И молвили мы: "Как назвать это платье?"
   Она же, в ответ нам, сказала прекрасно:
   "Мы этой одеждой пронзали сердца
   И дали ей имя "Пронзающая сердце"
   И ее открыли в седьмой одежде, цветом между  шафраном  и  апельсином,
как сказал о ней поэт:
   В покрывалах ходит, кичась, она, что окрашены
   Под шафран, сандал, и сафлор, и мускус, и амбры цвет.
   Тонок стан ее, и коль скажет ей ее юность: "Встань!",
   Скажут бедра ей: "Посиди на месте, зачем спешить!"
   И когда я буду просить сближенья и скажет ей
   Красота: "Будь щедрой!" - чванливость скажет:
   "Не надо!" - ей.
   А невеста открыла глаза и сказала: "О боже, сделай его моим  мужем  и
избавь меня от горбатого конюха!"
   И ее стали открывать во  всех  семи  платьях,  до  последнего,  перед
Бедр-ад-дином Хасаном басрийским, а горбатый конюх сидел один; и когда с
этим покончили, людям разрешили уйти, - и вышли все, кто был на  свадьбе
из женщин и детей, и никого не осталось, кроме Бедр-аддина Хасана и гор-
батого конюха. И прислужницы увели невесту, чтобы снять с нее  одежды  и
драгоценности и приготовить ее для жениха. И тогда конюх-горбун  подошел
к Бедр-ад-дину Хасану и сказал ему:  "О  господин,  сегодня  вечером  ты
развлек нас и осыпал нас милостями; не встанешь ли ты теперь и не уйдешь
ли?" - "Во имя Аллаха!" - сказал Хасан и вышел в дверь; но ифрит  встре-
тил его и сказал: "Постой, Бедр-ад-дин! Когда горбун  выйдет  в  комнату
отдохновения [47], войди немедля и садись за полог, и как  только  придет
невеста, скажи ей: "Я, твой муж и царь, только потому устроил  эту  хит-
рость, что боялся для тебя сглаза, а тот, кого ты видела, - конюх из на-
ших конюхов". И потом подойди к ней и открой ей лицо и скажи: "Нас охва-
тила ревность из-за этого дела!"
   И пока Бедр-ад-дин разговаривал с ифритом, конюх вышел и пошел в ком-
нату отдохновения и сел на доски, и ифрит вылез из чашки с водой, в  об-
разе мыши, и пискнул: "Зик!" - "Что это такое?" - спросил горбун. И мышь
стала расти и сделалась котом и промяукала: "Мяу-мяу!", и выросла еще, и
стала собакой и пролаяла: "Вау, вау!"
   И, увидев это, конюх испугался и закричал: "Вон, несчастный!" Но  со-
бака выросла и раздулась и превратилась в осла - и заревела  и  крикнула
ему в лицо: "Хак, хак!"
   И конюх испугался и закричал: "Ко мне все, кто есть в доме!" Но  осел
вдруг стал расти и сделался величиной с буйвола, и занял все  помещение,
и заговорил человеческим голосом: "Горе тебе, о горбун, о зловоннейший!"
   И у конюха схватило живот, и он сел на доски в  одежде,  и  зубы  его
застучали друг о друга, а ифрит сказал ему: "На земле  тебе  тесно,  что
ли? Ты не нашел на ком жениться, кроме как на моей возлюбленной?"
   И конюх промолчал, а ифрит воскликнул: "Отвечай, не то я поселю  тебя
во прахе". - "Клянусь Аллахом, - сказал конюх, - я не виноват! Они  меня
заставили, и я не знал, что у нее есть возлюбленные буйволы, и я раскаи-
в