Когда б любовь совлек с меня кто-нибудь,
   Я б сам силен и властен был здравым стать,
   Душа моя от страсти с пути сошла, -
   Люблю! В беде Аллах лишь поможет мне".
   И когда он окончил свои стихи, вдруг показалось большое шествие. Пос-
мотрев, он увидал больше чем двадцать невольниц, подобных месяцам, окру-
жавших ту девушку, а она среди них была как луна меж звезд. И они засло-
няли эту девушку, на которой была царская парча, а стан ее  был  повязан
затканным поясом, шитым разными драгоценными камнями, и этот пояс сжимал
ее бока, и выставлял ее ягодицы, так что они были подобны холму из хрус-
таля под веткой из серебра, а груди ее походили на пару плодов  граната.
И когда Шарр-Кан увидал это, его ум едва не улетел от радости,  и  забыл
он свое войско и своего везиря. И он всмотрелся в ее голову, и увидал на
ней сетку из жемчужин, перемежающихся с разными драгоценными камнями,  и
невольницы справа и слева от нее принимали ее полы, а она кичливо  пока-
чивалась. И тут Шарр-Кан вскочил на ноги, увидя ее красоту и прелесть, и
закричал: "Берегись, берегись этого пояса!" А затем  оп  произнес  такие
стихи:
   "О, гибкая, с тяжелыми бедрами,
   Гибка она, и грудь ее нежна.
   Таит она любовь спою тщательно, -
   но чувств своих таить я не буду.
   Ряд слуг ее идет, за ней следуя:
   Жемчужины на нити и порознь".
   И девушка долгое время смотрела на него, и  вновь  и  вновь  на  пего
взглядывала, пока не удостоверилась, кто он, и не узнала  его,  и  тогда
она сказала, после того как подошла к нему: "Это место озарено и освяще-
но тобой, о Шарр-Кан! Какова была твоя ночь, о богатырь, после того, как
мы ушли и оставили тебя? Ложь для царей недостаток и порок, в особеннос-
ти для царей великих, - продолжала она. - Ты Шарр-Кан,  сын  царя  Омара
ибн ан-Нумана, не скрывай же твоей тайны и твоего положения и но Застав-
ляй меня после этого ничего слушать, кроме правды,  ибо  ложь  порождает
ненависть и вражду. Стрела судьбы пронзила тебя, и тебе  надлежит  поко-
риться и быть довольным".
   И когда она сказала это, Шарр-Кан не мог отрицать и подтвердил  прав-
дивость ее слов и сказал: "Я Шарр-Кан, сын Омара ибн ан-Нумана, которого
подвергла пытке судьба и закинула в это моею; делай же  теперь  что  хо-
чешь".
   И девушка опустила голову к земле на долгое время, а потом обратилась
к Шарр-Кану и сказала: "Успокой свою душу и прохлади свои глаза, ты  мой
гость, и между тобою и нами есть хлеб и соль. Ты под моей защитой и пок-
ровительством, будь же спокоен! Клянусь мессией, если бы обитатели земли
пожелали повредить тебе, они бы наверное не достигли до тебя раньше, чем
изошел бы из-за тебя мой дух! Ты под охраной мессии и моей охраной".
   И она села возле него и стала с ним забавляться, пока  его  страх  не
рассеялся и он не понял, что если бы у нее было желание убить  его,  она
бы наверное это сделала прошлой ночью. А потом она заговорила с одной из
невольниц на языке румов, и та на некоторое время скрылась и потом приш-
ла к ней, и с ней была чаша и столик с  кушаньями.  По  Шарр-Кан  медлил
есть и подумал про себя: "Быть может, она что-нибудь положила в это  ку-
шанье". И девушка поняла его тайные мысли и сказала:  "Клянусь  мессией,
это не так, и в этом кушанье нет ничего из того, что ты подозреваешь!  И
если бы у меня было желание тебя убить, я бы уже убила тебя к этому вре-
мени". И она подошла к столику и съела от  каждого  кушанья  кусочек,  и
тогда Шарр-Кан стал есть, и девушка обрадовалась и ела с ним,  пока  они
не насытились. И они вымыли руки, а вымыв руки, девушка поднялась и  ве-
лела невольнице принести цветы и сосуды для питья, - золотые, серебряные
и хрустальные, - и чтобы питье было всевозможных и разнообразных видов и
качеств, и невольница принесла ей все, что она  потребовала.  И  девушка
наполнила первый кубок и выпила его раньше ШаррКана, так сделала и с ку-
шаньем, а затем она наполнила кубок вторично и подала Шарр-Кану, который
его выпит, и сказала ему: "О мусульманин, посмотри, каково тебе в прият-
нейшей и сладостнейшей жизни". И она до тех пор пила с ним и поила  его,
пока его разумение не исчезло..." И Шахразаду застигло утро, и она прек-
ратила дозволенные речи.


   Сорок девятая ночь

   Когда же настала сорок девятая ночь, она сказала: "Дошло до  меня,  о
счастливый царь, что девушка до тех пор пила и поила Шарр-Кана, пока его
разумение не исчезло от вина и от опьянения любовью к ней, а  потом  она
сказала невольнице: "Марджана, подай нам какиенибудь музыкальные инстру-
менты". И невольница отвечала: "Слушаю и повинуюсь!" - и,  скрывшись  на
мгновение, принесла дамасскую лютню, персидскую арфу, татарскую флейту и
египетский канун [101]. И девушка взяла лютню, настроила ее и, натяну  шли
струны, запела под псе нежным голосом, мягче ветерка и слаще вод Таснима
[102], идущим от здравого сердца, и произнесла такие стихи:
   "Аллах да простит очам твоим! Сколько пролили
   Они крови любящих и сколько метнули стрел!