цу, подобную полной луне, с черными волосами, блестящим лбом, большими
глазами и вьющимися кудрями, совершенную по существу и по свойствам, как
сказал о ней поэт в таких стихах:
   Сияет нам она чарующим взором
   И станом стыдит своим самхарские копья [93].
   Она появляется с лицом нежно-розовым,
   И прелесть красот ее во всем разнородна.
   И кажется, будто прядь волос над челом ее -
   Мрак ночи, спустившийся на день наслажденья.
   И Шарр-Кан услышал, как она говорила невольницам: "Подойдите, чтобы я
поборолась с вами, раньше чем скроется месяц и придет утро". И каждая из
них подходила к девушке, и та сразу же повергала ее на землю, и  скручи-
вала ей руки поясом. И она до тех пор боролась с ними и валила их,  пока
не поборола всех.
   И тогда к девушке обратилась старуха, стоявшая перед ней, и эта  ста-
руха сказала ей, как бы гневаясь на нее: "О  развратница,  ты  радуешься
тому, что поборола девушек, я вот старуха, а повалила их сорок раз. Чего
же ты чванишься? По если у тебя есть сила, чтобы побороться со мной, по-
борись, и я встану и положу твою голову между твоими ногами". И  девушка
с виду улыбнулась, хотя внутренне исполнилась гнева на нее, и  встала  и
сказала: "О госпожа моя, Зат-ад-Давахи, заклинаю тебя мессией, будешь ли
ты бороться вправду, или ты шутишь со мной?" И она ответила: "Да..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Сорок седьмая ночь

   Когда же настала сорок седьмая ночь, она сказала: "Дошло до  меня,  о
счастливый царь, что когда девушка спросила Зат-ад-Давахи: "Заклинаю те-
бя мессией, будешь ли ты бороться вправду, иди ты шутишь со мной?" -  та
ответила: "Напротив, я буду с тобой бороться вправду", а Шарр-Кан  смот-
рел на них.
   "Вставай бороться, если у тебя есть сила", - сказала девушка. И когда
старуха услышала это, она разгневалась сильным гневом, и  волосы  на  ее
теле поднялись, точно иглы ежа, а потом она вскочила, и  девушка  подня-
лась к ней, и старуха воскликнула: "Клянусь мессией, я буду с тобой  бо-
роться только обнаженной, о развратница!"
   А затем старуха взяла шелковый платок, развязала свою одежду и, сунув
руки под платье, сняла его со своего тела, после чего она скрутила  пла-
ток и обвязала его вокруг пояса и стала похожа на плешивую  ифритку  [94]
или пятнистую змею. И она обратилась к девушке и  сказала:  "Сделай  так
же, как я сделала!" И при всем этом ШаррКан смотрел на них, и вглядывал-
ся в уродливый образ старухи и смеялся.
   И когда старуха сделала это, девушка, не торопясь, поднялась и,  взял
йеменский платок, дважды обвязалась им и засучила свои шальвары, так что
стала видна пара ног из мрамора и над ними хрустальный  холм,  мягкий  и
блестящий, и живот, как бы усеянный анемонами, из складок которого веяло
мускусом, и груди с сосками, подобные паре плодов граната.
   И старуха склонилась к  ней,  и  они  схватились  друг  с  другом.  И
Шарр-Кан поднял голову к небу и стал молиться Аллаху, чтобы девушка  по-
бедила старуху. И девушка забралась под старуху и, взяв ее  левой  рукой
за перевязь на поясе, а правой рукой за шею и горло, подняла ее  на  ру-
ках, и старуха стала вырываться из ее рук, желая освободиться,  и  упала
на спину, и ее ноги поднялись вверх, так что при свете луны стали  видны
ее волосы. И она пустила два ветра, один из которых зарылся в  землю,  а
другой дымом поднялся к небу. И Шарр-Кан стал так смеяться над нею,  что
упал на землю, а затем он встал, обнажил меч и повернулся направо и  на-
лево, но не увидал никого, кроме старухи, брошенной на спину.
   И Шарр-Кан  подумал  про  себя:  "Не  солгал  тот,  кто  назвал  тебя
Зат-ад-Давахи! Это случилось, хотя ты знала, какова со сила с  другими".
А затем он приблизился к ней, чтобы послушать, что произойдет между  ни-
ми.
   И девушка подошла к старухе и накинула на нее тонкий шелковый плащ  и
одела ее в ее платье и извинилась перед  ней,  говоря:  "О  госпожа  моя
Зат-ад-Давахи, я хотела только повалить тебя и не хотела всего того, что
с то Зою случилось, но ты выскользнула у меня из рук. Да будет же  слава
Аллаху за спасение!" Но старуха не дала ей ответа и  встала  и  ушла  от
стыда, и шла до тех пор, пока не скрылась с глаз, и невольницы остались,
брошенные, связанные, а девушка стояла одна.
   И Шарр-Кан проговорил про себя: "Всякому уделу есть причина. На  меня
напал сон, и конь привел меня в это место только  из-за  моего  счастья.
Быть может, эта девушка и те, что с нею, будут мне добычей". И он напра-
вился к коню и сел на него и ударил его ногою, и копь  помчался  с  ним,
как стрела, когда она слетела о лука, и в руках Шарр-Кана был  его  меч,
вынутый из ножен, и юноша кричал: "Аллах велик!"
   И когда девушка увидала его, она поднялась на ноги и стала  на  берег
потока (а шириной он был в шесть локтей, по мерке рабочим локтем [95]), и
прыгнула и оказалась на другом берету. И она поднялась и крикнула,  воз-
высив голос: "Кто ты, о человек? Ты прервал нашу радость,  и,  когда  ты
обнажил свой меч, ты словно ринулся на целое войско. Откуда  ты  и  куда
н