Рэд Фокс снова подошел к вождю к захлестнул ему петлей ноги. Оба дакоты стояли 
уже связанные, но ноги им оставили свободными. Их повели. Они в последний раз 
взглянули в глаза вождя.
Помещение постепенно пустело. Кроме Рэда Фокса тут остался еще один вольный 
всадник. Он наклонился и поднял вырезанную в полу крышку. Рэд Фокс схватил 
вождя, поволок к зияющему темному провалу и сбросил его вниз.
Подвал был довольно глубок, и Токей Ито сильно ударился о пыльный земляной пол. 
Чуть брезжило крохотное оконце, выходившее во двор. Попадал свет и через 
отверстие в полу из комнаты коменданта. Дакота глянул наверх.
– Лестницу! – раздалось там, и он услышал, как скрипнула дверь и вольный 
всадник тяжело затопал сапогами.
Но Рэд Фокс не стал дожидаться его, он спрыгнул вниз. Пыль взвилась у него 
из-под ног.
– Ну вот ты и на месте! – сказал он, схватил пленника за руку и потащил к 
стене: к толстому бревну ее была привернута цепь с железным кольцом.
Рэд Фокс обхватил концом цепи тело индейца и сомкнул ее замком; цепь не 
позволяла пленнику отдалиться от стены больше чем на метр. На всякий случай 
рыжий проверил наручники и кожаные путы на ногах. Все оказалось в порядке.
– Вот так, Гарри! – произнес он после длительного молчания. – Я наверху, на 
солнышке, и мне приятно будет сознавать, что ты подыхаешь тут в подземелье. И 
так будут тянуться дни, недели, месяцы, а если тебя не повесят как сбежавшего 
разведчика, бунтаря и убийцу, то и годы.
Рэд Фокс замолк. Дакота внешне оставался спокоен, но внутренне содрогнулся, 
выслушав своего врага. Месяцы… годы… петля…
Рэд Фокс снова заговорил, голос его изменился:
– А нет ли у тебя с собой денег? – спросил он и принялся ощупывать пояс 
пленника; выражение лица индейца нисколько не менялось. – Ого! – Рэд Фокс 
нащупал кошелек с монетами, вытряхнув из него блестящие доллары, стал со звоном 
перебрасывать их с руки на руку, потом сунул к себе в карман.
Однако уходить он не спешил.
– Ну, а что у тебя за перья? – продолжал он, снимая головной убор с головы 
связанного индейца. – Жаль, что ты не захватил торжественного наряда со шлейфом,
 ты бы выглядел в нем посолиднее. Что ж, будем довольны и этим. Джекман 
собирает такой хлам. Снесу, порадую его. Он, конечно, жмот, но несколько 
долларов ему выложить придется. Без меня ему бы и не видать никогда этой штуки…
Из сказанного дакота заключил, что подозрения его были обоснованны. Пустой 
подвал тоже свидетельствовал о том, что все было подготовлено заранее. Просто 
невероятно, чтобы такое помещение никак не использовали.
Тут с грохотом ухнула вниз лестница, из толстых березовых жердей, и Рэд Фокс 
поднялся по ней. Он втащил за собой лестницу и закрыл крышку. Токей Ито остался 
один.
Было чуть за полдень, и косые лучи солнца падали на пыльный пол подвала. 
Наверху в доме слышался топот сапог, доносились голоса офицеров, которые 
хлопотали с фельдшером около Смита. Он все еще не приходил в себя, и его 
перенесли в соседнюю комнату, уложили на походную кровать.
Через окно узник видел ноги снующих по двору солдат. Слышалась злобная 
перебранка. Старые солдаты майора открыто выражали свое возмущение. Едва стало 
темнеть, в казарме поднялся шум, завязалась потасовка. Потом шум и крики 
раздавались уже во дворе: кажется, Томасу, Тэо и Адамсу удалось, собравшись с 
силами, вышвырнуть сторонников Роуча.
Когда Токей Ито понял, что уже далеко за полночь и гарнизон погрузился в 
глубокий сон, он свернулся, как еж, и принялся ощупывать путы на ногах. Они 
были крепко затянуты, кровь застоялась, и ноги ныли все сильнее и сильнее. 
Токей Ито попробовал ослабить узлы. После долгих и упорных попыток ему это 
удалось. Совсем развязать узлы он и не стремился, ведь надо было ждать действий 
Чапы и пока не возбуждать зря подозрений. Но вряд ли его верный друг мог 
что-нибудь предпринять в эту ночь. Чапа – Курчавый должен был сначала как 
следует все разузнать и по-настоящему подготовиться, на это могли, пожалуй, 
потребоваться недели. И Токей Ито решил поспать, ведь сил терять ему было 
нельзя.
Проснулся он ранним утром. От колонки доносился шум, грубые шутки, плеск воды: 
солдаты и вольные всадники умывались. Дакота, как и все его соплеменники, с 
детских лет был приучен по утрам купаться в реке, плавать, нырять. Ему так 
нужно было сейчас освежиться, так претила грязь на полу этого подвала – сухая, 
перемешанная с золой земля…
Наступило время обеда, и крышка люка поднялась. Показался какой-то неуклюжий 
вольный всадник. Он развязал узнику ноги, дал воды и солонины.
– Теперь мне придется таскаться к тебе каждый день, – с упреком в голосе 
пояснил он.
Медленно тянулись послеобеденные часы. Токей Ито прислушивался к шумам снаружи, 
и это было его единственным занятием. То и дело скрипели петли западных ворот. 
Раздавались громкие голоса, ржали лошади, глухо доносился по земле топот копыт. 
Когда стемнело и этот шум стих, вождь заставил себя не прислушиваться к голосам 
прерий, вою волков, шуму реки. Он заснул. Первый день заточения остался позади.
Монотонно и однообразно потекли дни за днями. Слабые лучи света проникали в его 
подвал, визжал насос на колонке, скрипели солдатские сапоги. Люди болтали, 
ругались, кричали, приказывали, пели. Индеец научился различать их по голосам, 
по звуку шагов. Он легко узнавал Томаса и Тэо. Из их разговоров понял, что они 
на стороне майора.
Когда наступал обед, угрюмый охранник приносил солонину.