новых армейских ружей и боеприпасов к ним, понимаешь? Меня зовут Бакерико! 
Триста, сказал мне этот проклятый пес, триста, и он хорошо заплатит. Я сам 
доставлю их, сказал этот чертов пес, доставлю, и весь риск я беру на себя. 
Чертов пес хитер, но Бакерико еще хитрее. Триста, сказал я, ну путь будет 
триста, только тогда уж я поеду сам. Я хочу знать, сколько заплатят!
Вождь поднялся.
– Триста – хорошо. Какая твоя цена?
Гномик пронзительно хохотнул:
– Это ты еще услышишь, краснокожий!
Тобиас затрясся от возмущения. Какое вымогательство! Продажа оружия краснокожим 
была строго запрещена правительством. Однако несмотря на запрет, торговцы 
набивали себе карманы, сбывая индейцам старое, а иногда и негодное оружие по 
спекулятивным ценам. Но триста новых армейских ружей! Величайшее мошенничество 
или невероятно выгодная сделка, – подумал Тобиас. – Что же вознамеривается этот 
паук высосать из своей жертвы?
Карлик заохал, схватился за живот и опрометью бросился из палатки. Охитика, 
огромный черный пес, зло залаял вслед, по-видимому, ему не нравилось поведение 
этого гостя.
Когда Монито вернулся, кончик его носа даже позеленел. К нему подошла Унчида. 
Она завернула человечка в одеяла и шкуры, и этот сверток, из которого торчала 
отвратительная голова, пододвинула поближе к огню. Вождь подал знак спать.
Тобиас лежал в темноте с открытыми глазами. За целый день он хорошо выспался и 
не испытывал усталости. Все его мысли были заняты этим смешным и вместе с тем 
зловещим созданием и известием о человеке в маске.
Делавар раздумывал над этим под ровное дыхание обитателей палатки, и вдруг 
раздался писклявый голос:
– Эй! Кто-нибудь!
– Что тебе? – обратился к Монито Тобиас.
– Варвары! – прокаркал тот из-под одеяла. – Если вы не умеете строить домов, то 
хотя бы получше закрывали на ночь вашу палатку! Дует как в преисподней!
Разговор потревожил остальных обитателей палатки. Показалась одевшаяся Унчида.
– Опусти полог палатки! – сказал Токей Ито.
Женщина сделала, что ей было сказано. Потом пошевелила уголья.
– Ой, как у меня болит живот! Ой, какая резь! – вдруг сердито прошипел карлик.
– Что он говорит? – озабоченно спросила Унчида у делавара.
– У него болит живот.
Унчида кинулась к Уиноне.
– Оденься, дочь моя, – сказала она, – нагрей этой плешивой собаке камень.
– Что она сказала? – поинтересовался Монито.
– Она принесет камень и, если ты не успокоишься, разобьет тебе голову, – не 
моргнув глазом, ответил делавар.
– А-а-а-а! – завопил Монито, с неожиданным проворством выбрался из своих одеял, 
вскочил на ноги и бросился из палатки.
– Убивают! – орал он. – Убивают! Помогите!
Для Охитики, который уже не раз принимался рычать, это было слишком. Он тоже 
сорвался с места и бросился следом. Охитика мигом всполошил всех собак стойбища.
 Смешались вместе и ужасный вой, и тоненький дрожащий щенячий визг, и крики о 
помощи охваченного смертельным страхом Монито.
Тобиас попытался подняться с постели, но его опередил Токей Ито. Вождь отбросил 
одеяло, вышел из палатки наружу, и тут же послышался его властный голос:
– Спокойно!
Казалось, и псы знали этот голос. Ночной концерт четвероногих начал стихать. 
Затихли и крики Монито. И скоро Тобиас увидел, как открылся полог типи и вошла 
Унчида. Она поймала беглеца и внесла его на своих мускулистых руках, как 
хороший сторож обратно в клетку убежавшую обезьянку.
Уинона тем временем так раздула огонь, что обитатели палатки могли разглядеть 
друг друга. Тобиас, чувствуя свою вину, поплотнее завернулся в одеяло. Токей 
Ито подошел к Монито.
– Тебе никто не собирается разбивать голову, – объяснил он. – Ты получишь 
горячий камень, он согреет тебя, и ты сможешь заснуть. Хау. – Ничем не выразив 
неудовольствия, вождь вернулся на свою постель, где уже устроился Охитика.
Уинона с бабушкой вышли. Они отправились к речке, чтобы принести оттуда камень. 
Скоро они вернулись с небольшим камнем и положили его в очаг.
– О-ох! – вздохнул Монито и натянул одеяло до самых плеч. – Это безумная страна,
 безумные люди, бешеные животные! Что мне приходится переживать! Я уж думал, 
что эти псы разорвут меня! Какой ужас! И женщины здесь такие же, как и всюду, – 
настоящие змеи! И единственный, кто меня понимает, это ты – вождь Токайер! 
Нагретый камень! О золотая душа! Я благодарю тебя! С тобой можно договориться. 
Ты – настоящий мужчина!
– Что ты хочешь за свой товар? – спросил как бы между прочим вождь, глядя при 
этом куда-то под свод типи.
– Ничего, кроме участия в одном деле. Я устрою у вас концессию. – Карлик 
захихикал.
Делавару, который опять высунулся из-под своего одеяла, эти слова были 
непонятны, но вождь ничего больше не спросил у Монито, и они так и остались 
пока без объяснения.
Уинона смотрела за камнем в очаге, и когда он достаточно нагрелся, вынула его и 
положила около запеленутого длинноносого Монито. Карлик с удовольствием забрал 
его под одеяло.
В типи вождя вернулся желанный покой.