Адамс сунул в рот трубку и погрузился в молчание. Никому из троих не хотелось 
начинать разговора о том, что их волновало гораздо больше, чем пребывание на 
этом форту.
– Ну, хватает у тебя теперь денег? – наконец напрямик спросил Томас.
– Нет, – уставившись в землю, произнес Адамс.
– Но ведь потом будет поздно, и твоему отцу придется расстаться с фермой.
– Я знаю. Это он прислал вас сюда?
– Нет, мы сами решили поехать. Нет сил больше на все это смотреть. Мы 
повстречали Рэда Фокса, он-то и сказал нам, что ты тут застрял.
– Так вот кого вы встретили! Где же он околачивается?
– Всюду и нигде. Но сюда, говорит, ему что-то не хочется…
– Еще бы.
– У твоего отца совсем помутился рассудок. Как только появляются землемеры, он 
хватается за ружье. Но пока дакоты держатся, он может оставаться на своей ферме,
 – сказал Тэо. – Они не прогонят его, ведь он им заплатил.
– Они не продержатся, а когда их прогонят из Блэк Хилса, я, может быть, сумею 
найти там золото. Когда нужно платить?
– До осени – семьдесят процентов. Но цены на землю выросли, потому что вопрос о 
Норт Пасифик окончательно решен.
– Надо раздать боеприпасы, – сказал Адамс, спрятал в карман потухшую трубку, 
взял большой ключ и пошел к старому блокгаузу.
Кэт сидела в кабинете коменданта. Она послушно доела остывший суп, потом 
прислонилась спиной к стене и снова стала смотреть в окно на двор. При этом она 
прислушивалась к тому, что происходило рядом, в спальной майора. Лейтенант Роуч 
по-видимому лежал на раскладной кровати коменданта, а фельдшер делал ему 
перевязку. При этом он, кажется, критически высказывался о своем слишком 
чувствительном пациенте. Фельдшер вышел через кабинет майора и поздоровался с 
Кэт.
– Нет никаких опасений, мисс! Несколько дней – и заживет!
Кэт густо покраснела. Она была свидетельницей ранения Роуча, и ей стало стыдно 
за своего жениха.
Едва фельдшер вышел из дома, Роуч с негромким стоном поднялся с походной 
кровати майора и вышел из спальни. Раненая рука была у него на перевязи.
– Ну, как ты тут, Кэт? – осведомился он скорее из учтивости, чем из участия, и 
уселся напротив своей невесты. – Ты, кажется, уже набралась сил?
Девушка ответила не сразу. Ей хотелось еще самой для себя уяснить, что же такое 
для нее Роуч. Он был очень бледен и казался сильно расстроенным. Днем раньше 
Кэт в таком случае была бы само сострадание и нежность. Но после того что 
произошло за последние двенадцать часов, она просто опасалась Роуча.
– Энтони! – Кэт не хватало воздуха. – Энтони!
– Ну, Энтони, Энтони! – передразнил он. – Твой старик определенно рехнулся, 
вздумал стрелять в меня, чтобы дать убежать этому краснокожему убийце!
– Энтони! Я запрещаю вам высказываться подобным образом о моем отце! – Кэт 
выпрямилась и поднялась.
– Ах вот как! Вы, кажется, готовы взяться за шпагу, чтобы защитить честь своего 
отца? Если бы это было в ваших силах…
– Ваши насмешки, лейтенант Роуч, меня не трогают!
– Вся в отца! Ты меня больше не любишь, Кэт?
Девушка опустила глаза, но решимость ее крепла.
– Энтони, я не знаю. Я вообще ничего больше не знаю. Прошу тебя, дай мне время!
– Еще два года, как хочет тетушка Бетти?
– Вы неправильно меня поняли, лейтенант Роуч!
– Неправильное понимание – что-то это сегодня слишком часто случается! Я даю 
вам, Кэт, время подумать. Но вашему отцу, который стрелял в меня, придется 
согласиться на наш брак.
– Фу, лейтенант Роуч! Вы вызываете у меня отвращение.
– Я надеюсь, вы преодолеете это отвращение перед алтарем!
Медленными спокойными шагами Кэт направилась к двери.
– Лейтенант Роуч, – ровным негромким голосом произнесла она, – я чего-то не 
понимала, когда решилась стать вашей невестой. – Девушка спокойно вышла из 
кабинета своего отца. У нее созрело решение, которое уже не изменится: Кэт Смит 
никогда не станет женой Энтони Роуча.
Кэт принялась в одиночестве бродить по двору. Она прошла мимо 
индейца-разведчика, который все еще был привязан к столбу. Он сидел на земле, 
безучастно уставившись перед собой.
Девушка невольно увидела в нем просто живое существо, которое подвергают 
мучениям. Она остановилась рядом с ним и, как бы оправдываясь перед самой собой 
и окружающими за то, что стоит рядом с этим приговоренным к палкам индейцем, 
сказала:
– Тобиас, не будь же таким безрассудным, дай моему отцу, майору Смиту, нужные 
сведения. Ты можешь откровенно говорить с ним, если у тебя чистая совесть. Мой 
отец всегда справедлив.
Индеец не взглянул на нее и ни единым движением не подал виду, что до него 
дошли ее слова.
Кэт отправилась дальше. И вот она остановилась перед старым блокгаузом, тем 
самым блокгаузом, о котором ей рассказывал седобородый Том. Она прошла к 
отворенной двери и, как бы невзначай, столкнулась с Адамсом. Она встала поперек 
дороги молодому человеку, который как раз собирался войти в дом.
– Какой старый дом, – сказала Кэт, лишь бы как-нибудь завязать разговор. – 
Наверное, у него есть и своя история?