– Я применю более сильное заклинание, – угрожающе прошипел он. – Вонючие 
пятнистые бизоны должны исчезнуть, они не будут смущать умы наших мужчин! Нам 
надо прогнать их, и тогда снова вернуться бизоны. Хау.
Хавандшита проскользнул в свою типи. Он в одиночестве стоял в темной палатке. 
Только какая-то искорка теплилась еще в очаге, и ему казалось, что он сам был 
этим догорающим огоньком. Мужчины покинули его. С бизоньего танца они 
разбежались. Такого еще не случалось. И Хавандшита в этот момент одиночества 
понял, что есть и его вина в горькой судьбе семьи вождя и всего рода Медведицы. 
Когда-то Токей Ито бросил ему в лицо: «Ты первый, кто дал знать уайтчичунам о 
нашем золоте!»И это действительно было так: ведь тайна золота была его платой 
уайтчичунам за то, чтобы они пригнали роду Медведицы большое стадо бизонов. И 
тогда бизоны, «повинуясь заклинаниям» жреца, пришли, сила и авторитет 
Хавандшиты снова возросли. Своими интригами Хавандшита навел белых на Матотаупу 
– хранителя тайны золота. Матотаупа был оговорен Хавандшитой, обманут, предан, 
был изгнан им и, наконец, стал жертвой Рэда Фокса. Задумавшись об этом, 
Хавандшита был готов уже потухнуть, как последняя искра в очаге. Но – 
вскормленный жестокостью и сам ставший олицетворением злой воли – он еще раз 
поднялся против всех и против самого себя. Он хотел колдовать, он должен был 
колдовать, он готов был уничтожить всякого, кто сомневался в его силе, всякого, 
кто смел бросить ему вызов. А враги – уайтчичуны – должны были еще раз 
сослужить ему службу.
Хавандшита снова взял барабан. То нарастая, то затухая, удары складывались в 
будоражащий душу ритм. Однако никто не обращал на них особенного внимания, пока 
ярко пылал огонь для Токей Ито. Но когда пламя сникло и тени забегали по 
остывающей груде пепла, люди начали прислушиваться. С испугом поглядывали все в 
сторону пятнистых бизонов. Друг за другом начали они перебираться через ручей 
назад к своим палаткам, прочь от скота.
Четанзапа остался на той стороне, где было стадо, вместе со Своими сыновьями и 
Адамсом. Тут же были Томас и Тэо, Чапа и женщины – все те, кто открыто стояли 
за новую жизнь. На этом же берегу, но несколько поодаль от остальных остался и 
делавар. Мальчики подумали, как нелегко человеку, который четырнадцать лет 
кочевал по прерии, решиться стать оседлым ранчеро. Но причина колебаний 
делавара была иной.
– Хавандшита замышляет недоброе, – подавленно произнес Четанзапа. – Он знает, 
что мечты о бизонах не более чем мечты.
В этот момент распахнулась палатка жреца и из нее выскочил Хавандшита. На 
голове у жреца был череп медведя, лицо и плечи скрывала накинутая сверху 
медвежья шкура. Перья, змеиные шкурки, чучела птиц – все это висело на нем, 
трепыхалось во время танца, шелестело, трещало. И в порывистом, сопровождаемом 
беспорядочными звуками танце тоже не было ничего человеческого. Он вызывал 
безотчетный животный страх перед неведомым. Жрец метался по кругу, предрекая 
несчастье, грозящее сыновьям Большой Медведицы. Молчание установилось вокруг. В 
куче золы потухли последние искорки, всех окутала тьма. Животные, напуганные 
гортанным бормотанием жреца и резкими выкриками, стали проявлять беспокойство. 
Жрец между тем приближался к ручью. Шунктокеча стоял, как вкопанный. Он так и 
оставался в стороне от группы Четанзапы, где были Бобер, Мальчики Медведицы и 
Ихазапа. Жрец уже не раз и не два протягивал свой жезл в сторону делавара, как 
будто бы именно в нем он видел источник грядущих бед. И вот он наконец 
остановился прямо против Шунктокечи, у самой воды, отделенный от него только 
ручьем.
Шунктокеча не шевелился.
Замер и жрец с угрожающе устремленным на него жезлом. Лишь ветер шелестел 
звериными и змеиными шкурками, связками перьев.
Словно подчиняясь чарам жреца, делавар сделал три шага вперед, и ступни его 
оказались на кромке берега. Вода лизала его мокасины. На противоположном берегу 
стоял жрец.
Хапеда и Часке с тревогой следили за событиями.
Жрец издал резкий вопль и сорвал с себя медвежью шкуру.
– Токей Ито умирает! – возопил он. – Умирает сейчас!
Тихий многоголосый стон раздался во тьме.
– Умирает из-за тебя, делавар!
Мальчики почувствовали, как екнули их сердца и сдавило грудь. Шунктокеча с 
видом обреченного так и не шевелился.
– Отвечай, делавар! – взвизгнул жрец. – Кто расстрелял патроны Токей Ито? Кто 
виноват, что он стал под пули Рэда Фокса с луком в руках?
Установилась страшная тишина. Делавар поник и медленно снял с себя все оружие. 
Он положил на траву нож, томагавк, револьвер, ружье.
Мальчики посмотрели на своего отца Четанзапу, взглядом умоляя сказать хотя бы 
слово.
– Да, это так, – шепнул Бобер Четанзапе. – Он был всегда хорошим, но в то же 
время торопливым стрелком. Когда Рэд Фокс во время грозы напал на наших женщин 
и детей и у нас не хватало пуль, Шеф Де Люп взял ружье вождя и стал стрелять. 
Да, это правда, что Токей Ито из-за этого с луком и стрелами пришлось выступить 
против ружья Рэда Фокса. Горе нам, если Токей Ито… – и Бобер замолк.
Шунктокеча пошел. Пошел один. Никто не сказал ему ни слова. Медленно направился 
делавар к лесу.
Жрец опустил жезл. Он снова натянул на голову и плечи медвежью шкуру, и спрятал 
под ней свое лицо. Он снова принялся танцевать, но танцевал теперь по-другому. 
Он уже больше не вздымал жезл с угрозой, а, крадучись отступая, шарил им по 
земле, что-то отыскивая.