– Ну пусть будет так, как ты хочешь, собака! Приходи с оружием, я согласен. 
Через шесть дней я буду тут! – И Рэд Фокс рассмеялся уже по-настоящему своим 
резким грубым смехом. – Хе, мальчик, я согласен! У тебя нет пороха и пуль. А 
твой ножичек и твои стрелы для меня не страшны. Так что приходи. Приду и я, и 
тоже приду один. Он снова залез во внутренний карман. – Вот скальп Матотаупы! К 
нему добавится твой!
– Мы будем бороться!
– Пусть так, мой Гарри.
Рэд Фокс приподнялся на стременах и с усмешкой махнул шляпой. Он круто повернул 
коня и поскакал назад, в простор прерии.
Оба его спутника какое-то время с недоумением и злобой смотрели на дакоту, 
потом тоже поворотили коней и на почтительном расстоянии последовали за своим 
повелителем.
Делавар слышал глухой стук копыт, видел развевающиеся лошадиные хвосты. 
Всадники становились все меньше и меньше. Вот они достигли своих. Шунктокеча 
точно видел, как они спешились, затем они стали неразличимы и для его острого 
глаза.
Токей Ито не двигался с места. Он тоже смотрел вслед всадникам. Потом повернул 
коня и пристально посмотрел на друзей.
– Вы все слышали?
– Да, – ответил Четанзапа, – и мы хотим посоветоваться с тобой, что нам делать.
Вождь насупил брови.
– Советоваться не о чем. Вы переправитесь с палатками через реку. Никто не 
нападет на вас. Я останусь здесь, чтобы отомстить за моего отца Матотаупу, и 
буду держать врагов до тех пор, пока вы не достигнете лесных гор по ту сторону 
границы.
– Ты останешься, – не выдержал Четанзапа, – на радость этому полчищу 
уайтчичунов, которые жаждут награды за твой скальп. Ты думаешь, Черный Сокол 
будет сидеть в лесных горах на бизоньей шкуре, когда эта свора станет терзать 
тебя, словно волки, напавшие на бизона? Ты хочешь, чтобы твое имя было в чести, 
а наши – покрыты позором! Знай же, я не покину тебя!
– И я не покину тебя! – сказал Бобер. – Мы умрем, но умрем, как мужчины! На это 
мы готовы! Лучше не жить, чем еще раз предать Токей Ито!
– Я не покину тебя! – крикнул Шунктокеча, но уже в следующий миг пожалел о 
прозвучавшем в его словах упрямстве: он увидел, как изменилось лицо Токей Ито.
– Я сдержу слово, и вы не помешаете мне! Я повел вас через Илистую воду, в 
свободную страну, и вы будете там со своими женами и детьми. Вы не должны 
умереть! – Взгляды Токей Ито и Четанзапы встретились. – Ты, Черный Сокол, сын 
Солнечного Дождя, поклянешься мне на священной трубке, что переправишь наших и 
не вернешься назад. Но если ты не желаешь мне подчиняться и мои слова для тебя 
пустой звук, скажи об этом прямо, и я убью себя сам.
– Ты хочешь умертвить себя, если мы тебя не послушаемся, – огорченно и 
сконфуженно произнес Четанзапа. – Но ведь если мы послушаемся, это тоже твоя 
смерть. Ты и сам не веришь, что ускользнешь от этой стаи поджидающих тебя 
койотов, да еще попытаешься задержать их, пока мы не достигнем лесных гор.
– Четанзапа, я верю в то, что говорю. И раз вы этого хотите, я ускользну от них 
и вернусь в наши палатки, как только вы перейдете границу. Да, я сделаю это, 
раз я вам еще нужен. Я сделаю все, что смогу, чтоб вернуться к вам.
– Но кто же сообщит нам о тебе?
– Гром Гор – сиксик, он может остаться на этом берегу реки, чтобы сообщить вам 
обо мне. Он не дакота. За него я не давал уайтчичунам никаких обещаний.
Вернувшись в лагерь, мужчины пустили мустангов в табун и вместе с Токей Ито 
направились к Хавандшите. Священная трубка пошла из рук в руки. В свое время ее 
дымом было закреплено решение воинов переселиться на чужбину, теперь она перед 
небом и землей подтверждала решение вождя.
Трубка еще дымилась, когда Шунктокеча, куривший последним, вернул ее на 
хранение Уиноне. Он вышел за Токей Ито из палатки старика. С опущенной головой 
шагал Шунктокеча за вождем. Склон никогда не был для него так крут, 
послеполуденное солнце никогда не казалось таким невыносимым. Ведь это он в 
пылу схватки расстрелял последние патроны вождя. Это из-за него вождю придется 
выйти под пули Рэда Фокса со стрелами…
День ото дня, с часу на час спадала вода. Показались из-под нее луга. Намокшая 
лежала на земле бурая перезимовавшая трава. Валялись потерянные потоком деревья,
 трупы утонувших животных. Шум бурлящего в долине потока становился слабее. 
Когда Грозовая Тучка сбежала как-то вниз к краю лога, она увидела, что 
показались из воды верхушки бугров, тянувшихся вдоль берега реки. До переправы 
оставалось еще два дня.
И вот Грозовая Тучка снова в лагере, снова ждет. Она охотно поговорила бы с 
Ситопанаки, и та, конечно бы, рассказала ей кое-что о землях, лежащих по ту 
сторону Мини Сосе. Но дочь вождя чужого племени была молчалива и грустна, да и 
языка дакотов она все равно не знала. Грозовая Тучка все-таки нет-нет да и 
посматривала на эту Ситопанаки, которую всего несколько дней назад ненавидела, 
ревнуя к Уиноне. Теперь она полюбила ее и все чаще и чаще украдкой поглядывала 
на девушку. Ситопанаки держалась гордо, хотя и была очень печальна. Да, видимо, 
она очень любила Токей Ито.
Однажды ночью – это была последняя ночь перед переправой через реку – услышала 
Грозовая Тучка во сне, будто бы ветер тихонько поет в траве. Словно бы песня 
звучит незнакомая, чарующая. И девочке не хотелось просыпаться. Она слушала и 
грезила. Она видела во сне дакотскую девушку, которая выехала в каноэ на озеро, 
чтобы найти своего возлюбленного. Но только его колчан со стрелами нашла она на