– Дан Моррис и Длинное Копье – шайен.
Кто-то из вольных всадников по просьбе Пита сбегал к коменданту и вернулся, 
сообщив, что Моррис и его спутник – желанные гости на форту.
– Входите и вы! – покровительственным тоном позвал Пит обоих скороходов, Боба и 
Джека. – Вы несете у нас службу, и для вас найдется местечко в конюшне.
Боб Курчавый вопрошающе посмотрел на Джека-понку. Тот как будто выразил 
согласие, и предложение было принято. Группа разделилась. Пит с Моррисом 
отправились к коменданту. Длинное Копье и оба скорохода повели в конюшню 
лошадей. Индейцы и негр не сказали друг другу ни слова. Когда животные были 
размещены, Длинное Копье удалился. Боб и Джек взяли себе чистой соломы и 
улеглись в углу конюшни: они очень устали.
В середине дня в конюшне снова появился Длинное Копье. Он посмотрел лошадей и 
подошел к Джеку и Бобби.
– Далеко Летающая Птица, Желтая Борода, Волшебная Палочка хочет нарисовать 
Джека-понку.
– Бумага и краски гуляют вместе с мулом где-то на берегу Миссури, – ответил 
Джек. – Уж не поехать ли мне назад, поймать этого мула и доставить его 
художнику Моррису, Желтой Бороде?
Длинное Копье опустил глаза.
– Ты придешь? – только и спросил он.
– Я приду, – ответил после некоторого раздумья понка. Он проворно поднялся с 
земли и последовал за шайеном.
Длинное Копье провел понку через двор к похожему на башню строению. Светлое 
помещение, предоставленное художнику, видимо, обычно служило для наблюдения. 
Моррис сидел за столом и рассматривал какие-то бумаги.
Когда вошел понка, он поднялся, чтобы, как подобает, приветствовать своего 
гостя, предложил ему сесть, а когда уселся индеец, сел сам. Сея и Длинное Копье.
 Моррис предложил табаку. Понка и шайен набили трубки. Но и когда они сделали 
по затяжке, а художник раскурил дорогую сигару, – наверное, подарок коменданта,
 – разговор так и не завязался. Из окна комнаты открывался вид на территорию 
форта и окружавшую его холмистую местность. Все трое долго смотрели в окно, 
потом постепенно стали приглядываться друг к Другу.
Художник схватил маленький клочок бумаги, написал что-то и протянул пойке. Тот 
прочел: «Гарри-Токей Ито». Понка свернул бумажку, высек огонь и сжег ее.
– Что тебе от меня надо? – спросил он художника.
– Мы молчим.
– Я знаю. Иначе вы бы так и плавали в Миссури.
– Я просил тебя прийти. – Художник подыскивал наиболее простые и понятные для 
гостя слова; раскрашенное лицо индейца не позволяло видеть выражение его лица.
 – Мы в первый раз встретились с тобой тринадцать лет назад в палатке твоего 
отца Матотаупы. Ты был тогда еще мальчиком. Мы встречались с тобой потом еще 
два раза… Твоего отца дакоты изгнали, белые люди погубили его своим виски. А ты 
стал нашим разведчиком, и было тебе девятнадцать лет. Теперь тебе двадцать 
четыре, и ты вождь своего племени. Что с твоим отцом?
– Белый человек по имени Джим, эта лисица, которая называет себя еще Фредом 
Кларком, убил моего отца.
– Такой конец… – Художника передернуло.
И снова воцарилось молчание. Художник взял в руки один из листочков, лежащих 
перед ним на столе.
– Может быть, не к месту, – сказал он наконец, испытывая сомнения, – но все же 
тебе надо это прочесть. Ты слышал что-нибудь о племени сахаптин?
– Маленькое племя на северо-западе, – индеец снова раскурил погасшую трубку.
– Маленькое отважное племя. Сахаптин хотели переселиться за границу, в Канаду, 
чтобы их у нас в штатах не загнали в резервацию. В середине зимы они тронулись 
в путь, по снегу и льду брели они с женщинами и детьми, через горы. Много их 
замерзло и заблудилось, и границы достигла лишь горстка людей. Здесь у меня 
корреспонденция о выступлении вождя, когда ему пришлось капитулировать. – И 
художник протянул индейцу листок.
Тот медленно прочитал. Возвращая листок, он сказал:
– Большой Отец в Вашингтоне и многие маленькие отцы, которые помогают ему 
править, – удивительные люди. Они подобны всаднику, который тянет лошадь за 
повод назад и в то же время стегает ее. Они тратят много усилий, чтобы удержать 
краснокожих людей, и сами же мучают их в резервациях.
– Ты знаешь, что дакоты месяц назад должны были переселиться?
– Хау. В середине зимы.
Моррис задумался, стоит ли задавать другие волнующие его вопросы. И решил – 
стоит:
– Что будут делать дакоты?
– Об этом тебе надо спросить верховных вождей.
– Возможно, у тебя есть вопросы к нам… Джек?
– Нет. Или вы хотите мне сказать, по какому праву белые нарушают скрепленные 
священными клятвами договоры?
Художник опустил глаза.
– Тебе известно, – запинаясь произнес он, – что я не убил и не предал ни одного 
дакоту. Я не знаю, будете ли вы бороться против нашей армии, но если будете, вы 
потерпите поражение…
– Но может быть, – сказал Джек-понка, который в действительности звался Токей 
Ито и был дакотой, – может быть, ты знаешь, Далеко Летающая Птица, почему те 
самые белые люди, которые боролись, чтобы освободить негров-рабов, теперь 
борются за то, чтобы запереть дакотов в огромную тюрьму, которую они называют