Наконец они добрались до подножия холма. Один из них тут же попытался схватить 
мустанга, но не рассчитал. Животное начало кусаться и бить копытами. Человек, 
который и вообще-то, видно, никогда не имел дела с лошадьми, от страха и 
слабости упал на траву.
Матотаупа спустился с высотки навстречу людям, а они бросились к нему и 
пытались, перебивая друг друга, о чем-то его расспрашивать, как будто они и на 
самом деле потеряли рассудок.
– Джо, Генри, Билл и Шарлемань! – сказал индеец. – Я проведу вас к блокгаузу 
Беззубого Бена. Вы будете подчиняться мне. Я сказал, хау!
– Он знает наши имена! Дьявольское счастье! Он знает нас! Человек! Индсмен! 
Э-э!
– Я Топ. Теперь замолчи, Петушиный боец – Билл. Я однажды тебя и твоих людей 
уже вывел из пустыни. А вы – связали меня. Поберегись, кровавый Билл!
– Но брат… Мой дорогой…
– Заткни глотку!
Индеец подошел к Генри, силы которого были на исходе, взвалил его на мустанга, 
сел на коня и повел обессиленных людей.
Пять человек, напрягая все силы, пытались добраться до Найобрэры, а в это время 
в блокгаузе Беззубого Бена шли разговоры о гибели экспедиции, прокладывающей 
трассу железной дороги. Никто толком ничего не слышал, но если встречались 
охотники, разведчики или торговцы, сейчас же начинался разговор об экспедиции.
Блокгауз Беззубого Бена был на южном берегу Найобрэры, в стороне от тех мест, 
где предстояла постройка трансамериканской магистрали. Здесь было сравнительно 
безопасно, но сенсационные новости, несмотря на расстояния, стекались сюда со 
всех сторон. Торговля виски в темном, освещенном лишь смоляными факелами 
помещении блокгауза шла вовсю. Бен – хозяин – жадно прислушивался к речам 
гостей и тут же пересказывал новости другим, с новыми подробностями, 
сообразуясь с предполагаемыми вкусами слушателя.
И вот вечер в блокгаузе. Запах сивухи, табачный дым, бесконечные разговоры. За 
столом в левом углу, за тем самым столом, о котором вспоминал в дозоре 
Шарлемань, сидел небольшой человечек. Черные растрепанные волосы его падали на 
лоб. Он уже порядочно выпил. Его руки дрожали, и, хватая очередную кружку, он 
расплескивал виски. Однако мысли его были ясны.
– Где же пропадает Рэд Джим? – крикнул он хозяину.
– Вечер длинный, придет, – буркнул Беззубый Бен; года два назад, во время 
восстания дакота на Миннесоте, ему выбили чуть не все зубы, с тех пор его 
называли Беззубый.
Прошло с полчаса, прежде чем появился тот, кого ждали Он громко хлопнул за 
собой тяжелой дубовой дверью, осмотрелся, нетерпеливо оттолкнул попытавшегося 
подойти к нему пьяного неряху и направился к Бену.
– Топа все еще нет? – спросил Джим, он же Фред.
– И сам не слепой, ищи!
– А я и не знал, спасибо за совет.
Джим вышел из дому, подошел к загону с лошадьми, осмотрелся. Он еще не решил, 
что ему предпринять. Найти в прерии индейца-все равно что поймать какого-нибудь 
комаришку, который по крайней мере жужжит и не прячется. Джим решил, что лучше 
всего ждать там, где они договорились.
Перед тем как появиться в блокгаузе, Джим расстался со своей черной крашеной 
бородой и ходил бритым, каким его здесь и знали. Он не боялся в глуши Небраски 
полиции из Миннесоты, да и совершенное им в Миннеаполисе преступление было не 
так уж и велико. Шевелюра у Джима была потешная: черные его волосы ближе к 
корням становились ярко-рыжими. Однако в зеленовато-серых глазах проглядывала 
злоба. Ожесточали выражение его лица и узкие губы, и приросшие мочки ушей. Его 
энергия и сила, которым соответствовали и резкие движения, многим были не по 
нутру.
Джиму не хотелось спать, не было и желания выпить. Он шатался по берегу реки, 
рассматривал звезды, подставляя ветру непокрытую голову. Не устроиться ли в 
железнодорожную компанию возглавить разведчиков изыскательской партии?.. Теперь,
 когда ушедший на запад отряд уничтожен, можно заработать лучше, чем обычно…
Большими прыжками он взбежал на песчаный холм, который вдавался в долину 
Найобрэры южнее блокгауза. Там он улегся и стал обозревать окрестности. Лето 
было очень жаркое, земля так прогрелась, что утомленному человеку приятнее было 
провести ночь на лоне природы, чем в душном блокгаузе.
Итак, он лежал на холме с ружьем в руках, хотя вблизи блокгауза не было 
оснований ждать нападения. Он раскурил трубку. Задуманная Матотаупой месть в 
его глазах была не более чем сентиментальность, к которой так склонны индейцы. 
Глупости все это, и из-за них Топ может погибнуть, прежде чем… Злость настолько 
овладела Джимом, что отпало всякое желание спать.
Вскоре внимание Джима привлекли какие-то звуки. Он не мог еще точно определить 
– какие и даже подумал, не игра ли это воображения, вызванная размышлениями о 
Матотаупе. Но Джим обычно не ошибался, а по чуткости, наверное, не уступал 
диким зверям. Сирота, выросший в лесу у дровосеков, он с детства был окружен 
врагами и опасностями. Приемные родители были для него немногим лучше врагов. 
Его били и унижали до тех пор, пока он сам не стал таким большим и сильным, что 
смог бить и унижать других.
Нет, он уже не сомневался – стук лошадиных копыт. И все ближе и ближе. А вот 
доносится разговор, какие-то выкрики. «Там белые, – сказал себе Джим. – Конечно,
 белые. Такого идиотского шума индейцы не поднимут. И они чем-то возбуждены. 
Посмотрим…»
Он спустился с холма. В темноте уже можно было различить людей. Они