приближались. Три тощих человека еле переставляли ноги, спотыкались. Четвертый 
сидел на отличном мустанге, которого вел индеец.
Джим даже попятился: он узнал индейца.
– Топ! То-о-оп! – крикнул он во весь голос.
Люди остановились. Индеец повернул голову и крикнул в ответ:
– Джим! Мой белый брат!
Джим с ружьем в руках побежал навстречу. Он с удивлением увидел, что отощавшие 
спутники Матотаупы к тому же совершенно голы.
– Что за привидения ты отыскал?
– Экспедицию, – сказал индеец.
– Это все, что осталось? И ты – в роли спасителя! Великолепно!
Джим увидел, что и у его друга нет оружия. Но мустанг был отличный. Джиму даже 
показалось, что он уже где-то видел этого коня. Да, с ними случилось что-то 
потрясающее. Но Джим не стал расспрашивать: он знал обычаи индейцев, надо было 
считаться с Топом. Не говоря ни слова, он повел всех к блокгаузу.
У палисада юного Генри с трудом сняли с коня и поставили у забора, чтобы не 
упал. Затем Матотаупа завел мустанга в загон и вместе с Джимом повел четверых 
изможденных людей в блокгауз.
Едва они показались в помещении, наступила мертвая тишина. Бен был первым, к 
кому вернулся дар речи:
– Люди! Дети!.. Нет… Сейчас же виски! Ты платишь, Джим?
– Как и всегда, старый мошенник!
– Кровосос ты, рыжий черт! Ну все равно я запишу на тебя и твоих гостей.
– Вот на это я согласен.
Джо осмотрелся и обнаружил, что на его обычном месте, за столом налево от входа,
 в углу, все еще сидел, положив голову на руки, неряшливый человечек.
– Прошу, господа… Сейчас я достану вам штаны и одеяла.
– Я думаю, – сухо сказал Джим.
Матотаупа инстинктивно выбрал место у стены, которая могла бы служить защитой с 
тыла. Джим сел на скамью рядом с ним. Около них опустились спасенные. Маленький 
человек приподнял голову, глянул, но тут же снова заснул.
Джим еще раз посмотрел на четырех белых и покачал головой:
– Да, индейцы, кажется, поработали. Мне думается, теперь без карательного 
отряда не обойдется. Конечно, как только кончится гражданская война.
Матотаупа посмотрел на него. Но тема не получила продолжения, так как появился 
Бен с кружками и кувшином виски. Потом он извлек из большого, тяжелого, надежно 
запертого сундука одеяла и набросил их на полумертвых людей. Посетители из-за 
соседних столов уставились на пришедших.
Джо первый схватил кружку. Джим быстро налил ему. Затем он обернулся к 
Матотаупе.
– Что у тебя с руками? Тебе надо их вправить!
– Хау.
Для Джима, при его медвежьей силе, это было одно мгновение. Лицо индейца даже 
не дрогнуло. Он почувствовал огромное облегчение.
– Как с медвежьим окороком? – спросил Джим хозяина.
– К сожалению, больше нет. Бизонья вырезка!
– Согласен. Поторапливайся. Особенно не жарь, если, конечно, бизон не 
столетний!
Джо опрокинул уже четвертую кружку виски.
– Будь благоразумен, – сказал ему Джим. – Завтра можешь снова напиваться, а 
сегодня при твоем состоянии это тебе может стоить жизни.
Джо ответил сумасшедшим хохотом.
– Готов, – сказал Джим, пожав плечами.
Матотаупа неподвижно сидел на скамейке. Бен поставил кружку и перед ним, но 
Джим не наливал индейцу. Матотаупа очень исхудал, его коричневая кожа приобрела 
нездоровый серый оттенок, и в выражении лица была какая-то боль, растерянность. 
Он напоминал мертвеца. Джим посматривал на индейца с тревогой: как бы не 
потерять его.
Высохший словно мумия инженер все больше и больше привлекал внимание Топа. 
Особенно изумил его этот хохот после второй кружки виски.
– Что за человек? – спросил он Джима.
Джим не нашелся что ответить, но Шарлемань услышал вопрос. Долговязый охотник 
прерий лучше других перенес лишения, только борода его стала клочковатой и 
потеряла форму.
– Джо слишком сильно горел. Его спалило честолюбие, да и все остальное. Теперь 
он конченый человек. Если ты хочешь знать, что с ним произошло, надо только 
посмотреть на него как следует.
– Хау, – ответил индеец и после некоторого раздумья повторил: – Конченый 
человек…
На лице Джо появилась улыбка, превратившаяся в гримасу.
– Но мы еще придем, – пробормотал он. – Мы еще придем. Мы сюда все равно 
вернемся! – Тут он посмотрел на Топа, перед которым стояла пустая кружка, 
наполнил ее; руки его тряслись, он проливал вино на стол, но налил и себе. – 
Будь здоров!
Джим следил за этой сценой.
На губах Матотаупы появилась такая же болезненная улыбка, как и у Джо, полная 
презрения к самому себе и ко всему свету. Он поднял кружку.
– Будь здоров!
Оба выпили.
– Может быть, мы и сдохнем, как предсказывает Джим… – проворчал Джо, он потерял