снаружи, так присмотрите и за нашими конями.
— Хорошо.
— Мы будем очень благодарны. Здесь собралось много всякого сброда, и кто его 
знает, что они могут выкинуть.
— В факториях редко бывают кражи, — сказал Длинное Копье. — Люди стараются 
сохранять добрые отношения, чтобы можно было спокойно вести торговлю. Но я не 
знаю, является ли Беззубый Бен здесь настоящим хозяином.
Харка уже обратил внимание, что Длинное Копье не носил свою красивую цепочку из 
золота и драгоценных камней. Он не хотел показывать ее подозрительным людям. И 
тут Харка спросил, а не хотят ли Длинное Копье и художник тоже переночевать у 
коней. Желтая Борода рассмеялся и сказал:
— Летом я бы, конечно, так и сделал. Ведь в прериях мы часто спали прямо на 
земле, ты же сам знаешь это. Но сейчас осень и ночи очень холодные, а у меня 
больной желудок, и я должен быть осторожным. Так что я останусь в доме.
Длинное Копье промолчал, но Харка заметил обеспокоенность шайена и, прищурив 
глаза, осторожно оглядел еще раз присутствующих, особенно сидящих за ближайшим 
столом.
Когда стемнело, дакоты отправились ночевать в загон. Длинное Копье отправился с 
ними и дал им несколько одеял, которые были на вьючных лошадях. Уже давно у 
Харки не было стольких одеял, и он впервые за все время скитаний с такими 
удобствами улегся рядом с Серым. Индейцы не стреножили коней и в любой момент 
могли вскочить на них и мчаться.
Несмотря на необычные удобства, отец с сыном по-настоящему не спали, а только 
дремали. Их открытые глаза были устремлены к небу, а уши улавливали малейший 
шорох.
Они услышали, как прибыли Длинные Ножи со скаутом. Их привел Товия. Товия 
остался с лошадьми неподалеку от блокгауза и попросил Тома принести ему 
что-нибудь поесть. Том выполнил просьбу индейца и возвратился в помещение, где 
уже поднялся сильный шум. Прибывшие, видно, успели выпить и затеяли громкие 
разговоры. Выделялся голос Билла. Разобрать, что они болтают, было невозможно. 
«Но как в таком шуме может спать художник?» — подумали Матотаупа и Харка.
Хозяин через некоторое время вышел наружу, как будто посмотреть за конями и 
собаками, но, потоптавшись вокруг дома, он подошел к Матотаупе и попытался 
завязать с ним разговор. Имея дела с индейцами, Бен уже сумел овладеть языком 
дакотов и мог неплохо с ними объясняться. Матотаупа отвечал неохотно и даже не 
на каждый вопрос. Тогда Бен отбросил свои неуклюжие попытки и прямо сказал:
— Вас ищет Рыжий Джим.
— Кто это такой? — спросил Матотаупа, ничем не выдавая своих чувств.
— Э, да ты его знаешь! Рэд, или Рэд Джим, или Рэд Фокс, или… а не все ли равно, 
как его называть… он был однажды у вас. Хороший парень, не правда ли?
Матотаупа только сжал губы.
— И вот он ищет вас. Был здесь, а теперь уехал на запад. Надеюсь, он не сдох во 
время этой бури. Думаю, нет, Джим умеет за себя постоять. Ну, вы устали, доброй 
ночи. Хорошее у вас знакомство с художником. О, такое знакомство может быть 
очень полезно!
Бену не удалось вызвать Матотаупу на разговор, и он удалился.
Если индейцы думали, что в блокгаузе всю ночь будут орать пьяные, то они 
ошиблись. Бен и Билл — их голоса были отчетливо слышны из дома — побеспокоились,
 чтобы побыстрее установилась тишина.
Пришел еще раз к коням Длинное Копье. Он считал, что художник ведет себя 
неосторожно, и поэтому трижды объяснил индейцам, где они с Желтой Бородой будут 
спать. Он сказал также, что у художника есть свисток, который очень похож на 
военный свисток индейцев, и в случае необходимости художник засвистит.
Вскоре из дома вышел Бен, подошел к Товии и попросил его показать револьверы 
убитых в прерии белых, видно, во время выпивки кто-то говорил об этом.
Бен назвал цену, которую Товия посчитал смешной. Бен набавил немного цену и 
сказал при этом, что вообще он не покупает краденого, но… Он отошел от Товии, 
подошел к Матотаупе и спросил, не хочет ли он приобрести пару револьверов с 
боеприпасами. Матотаупа поплотнее укутался в одеяло и повернулся к нему спиной. 
Бен ушел в затихший дом. Было слышно, как он закрыл за собой тяжелую дверь.
Матотаупа поднял голову, прислушался. Тишина. Он встал и пошел к дому. Когда 
через несколько минут он возвратился, в руках его был тяжелый топор, которым 
кололи около дома дрова. Он положил топор под одеяло и, кажется, заснул. Харка 
смертельно устал, и скоро сон завладел им.
Они проснулись от резкого звука, очень похожего на военный свисток. Оба были 
привычны к этому звуку и знали, что полагается по нему делать. Харка, как и 
отец, в одно мгновение был на ногах с оружием в руках, даже прежде, чем 
сообразил, что он не в родной палатке, а около коней, рядом с этим проклятым 
блокгаузом. Ночь была тиха, тихо было и в доме. Приглушенный крик донесся из 
его бревенчатых стен, и через секунду Матотаупа был у двери и принялся ее 
ломать. Харка поспешил к отцу. Он не забыл при этом бросить взгляд на Товию. 
Индеец уже вскочил на своего коня и галопом понесся от дома. Вероятно, он был 
из тех людей, которые стараются не вмешиваться в дела, не касающиеся их.
Несколькими ударами топора Матотаупа прорубил в двери отверстие и проник в дом. 
Харка дал предупредительный выстрел из ружья и следом за отцом устремился в 
темную внутренность дома. Оба ринулись в тот угол, где расположились Длинное 
Копье и Желтая Борода.
Уже при первых ударах топора в доме поднялась суматоха. Харка оказался среди 
мечущихся людей. Послышался крик о помощи — это был голос Длинного Копья. 
Матотаупа ответил военным кличем дакотов, и Харка кричал вместе с ним: