становятся забавнее. Но если мы не получим большого сбора… О, вы сами хорошо 
понимаете, что тогда с нами будет.
Харка нашел отца около фургонов. Матотаупа разговаривал с Поющей Стрелой. Харка 
понял, что Поющая Стрела приглашает отца к индейцам. Визгливый распорядитель 
Луис, вероятно, сидел уже в каком-нибудь кабачке, во всяком случае, он просил 
Поющую Стрелу постараться, чтобы Фрэнк Эллис не заметил его отсутствия, и 
поэтому Матотаупа, не раздумывая долго, сказал:
— Я приду, — и, повернувшись к сыну, добавил: — Ты можешь пойти со мной.
Труппа индейцев занимала два фургона, которые стояли несколько в стороне и были 
отделены от остальных фургонов загородкой. Индейцев вместе с пятью ребятишками 
и глубоким стариком, который не принимал участия в представлении, было тридцать 
человек. Все они помещались в одном фургоне, внутренность которого представляла 
собой одно сплошное, ничем не разграниченное помещение. Одеяла были разложены в 
строгом порядке, а пол так же чист, как когда-то в их родных палатках-типи.
Харка с отцом вошли в фургон.
— Я здесь, — сказал Матотаупа.
Навстречу вышел тощий, словно высохший старик. Наверное, он был старше 
Хавандшиты и видел больше чем сто зим. Тысячи морщинок словно оплели его лицо, 
и только глаза жили на этой сморщенной маске.
— Матотаупа, — сказал он, — открыты ли твои уши? Я слышу, как шумит Миссисипи, 
пробиваясь сквозь утесы, хотя уже семь лет и семь зим прошло с тех пор, как я 
последний раз на каноэ переплывал эту реку. Ты чувствуешь, чем пахнет ветер, 
Матотаупа? Тает снег в прериях и лесах, земля пьет воду; пробуждаются травы, 
распускаются почки деревьев. Видят ли твои глаза, Матотаупа? Посмотри, здесь 
десять воинов племени дакота. Они на земле своей родины, но они не свободны, 
они как волки или лисицы в руках у белых. Родичи наши, наши братья, сыновья, 
дочери ушли от белых в далекие леса севера, в Канаду. Что же нам теперь делать, 
Матотаупа, скажи? Мы неспокойны, как жаждущие бизоны, которые почуяли запах 
воды.
— Уходить, — спокойно сказал Матотаупа.
— Белые люди не дадут нам уйти.
— Они будут пытаться помешать, но нам надо быть хитрее. Нас немного. Уйти нужно 
во время представления. Вы оденетесь в платье белых и уйдете. Я догоню вас.
— Но у нас нету одежды, которую носят белые.
— Поющая Стрела купит ее сегодня. Я дам ему золото и серебро с изображением 
молнии. Хау.
— Хорошо. Мы будем ждать. Но что надо делать нашим мужчинам?
— То, что я прикажу. Если вы готовы к этому, я вас поведу. Хау.
— Хау. Пусть Матотаупа будет нашим вождем, мы согласны ему подчиниться.
У Матотаупы был табак и огниво. И, хотя курение в расположении цирка было 
строго запрещено, они все-таки раскурили трубки.
Когда трубки были выкурены, Матотаупа вручил Поющей Стреле несколько долларов.
И тут снаружи послышалась какая-то беготня и крики. Было похоже, что кого-то 
ищут. Матотаупа и Харка поспешили покинуть фургон и незамеченными прошмыгнули в 
конюшню. И только тут, как следует прислушавшись, они поняли причину волнения.
— Тигрица сбежала! Тигрица сбежала!
Харка подошел к клетке и убедился, что тигрицы нет, однако клетка была в 
целости и заперта на замок.
— Где укротитель? Рональд! Рональд!
Харка побежал к фургону укротителя, Матотаупа остался у лошадей: раз тигрица на 
свободе — она может наброситься на них.
Фрэнка Эллиса тоже не было видно, и это было на него не похоже. По-видимому, он 
спрятался в фургоне дирекции.
А что, если тигрица убежала из цирка? Тогда придется сообщить полиции, и можно 
себе представить, что произойдет в городе! Но и сейчас в цирке была полная 
сумятица, и Поющая Стрела мог спокойно отправиться в город за покупками, никто 
не обратил на него внимания.
И вот Харка у фургона, половину которого по специальному разрешению директора 
Рональд занимал один. Юноша позвонил, спокойно открыл дверь и вошел. С таким же 
спокойствием он прикрыл за собой дверь и… замер. Перед ним стоял режиссер. На 
откидной койке лежал Рональд, еще не снявший кольчуги. Рядом с ним на полу 
спокойно сидела тигрица. Она положила свои лапы на грудь Рональда, голова ее 
была рядом с лицом укротителя, и он спокойно поглаживал ее по шее. А она даже 
щурила от удовольствия глаза, ее хвост чуть-чуть подрагивал. Она повернула 
морду к вошедшему Харке, но увидела прежде всего Фрэнка Эллиса и заурчала. Ну и 
великолепные же клыки, как они ослепительно сияют! Ее оскал и урчание 
напоминали о том, что существуют девственные леса, темные ночи и что человек — 
существо маленькое и беззащитное.
Харка тоже потихоньку повернул голову и посмотрел на Фрэнка Эллиса. Он был не 
выше юноши. Лицо Эллиса было бело как мел.
— Извольте стоять спокойно! Совершенно спокойно, Эллис, — сказал укротитель. — 
Я ничем не смогу вам помочь, если вы хоть чуть пошевельнетесь, я не сумею вас 
спасти. Но если вы будете стоять как соляной столб, зверь не тронет вас, и мы 
сможем хорошо провести время. Я вам давно хочу кое-что рассказать. Нет… нет. Ни 
слова. Тигрица не переносит вашего голоса. Любое ваше слово может вызвать ее 
ярость. Ах, что же я вам хотел сказать?.. Да, я действительно не знаю, как 
тигрица выбралась из клетки, ведь я же не ясновидящий. Если бы я сам выпустил 
ее, я бы, вероятно, помнил это, ведь я не лунатик. Во всяком случае, тигрица 
пришла ко мне. Воспитанный зверь, не правда ли? Представьте себе, ведь она 
могла растерзать наших лучших коней, но она даже и не подумала это сделать, она