– Ты, кажется, стала настоящим ранчеро?
– У отца ревматизм, брат исчез, и всю работу делаю я. Если Джо согласится 
помогать – вы получите землю.
Это по дружбе, я говорю, ты понимаешь? – Я передам ему это.
– Скажи Джо, что надо клеймить телят и пусть он захватит с собой лассо, да 
поскорее.
– Хорошо.
Квини поднялась. Мэри проводила ее.
К вечеру возвратился Стоунхорн. Он увидел, что в доме стало чище и уютнее. 
Квини успела набрать ягод и, кроме супа из костей фазана, напекла лепешек. Отца 
не было дома. Он ушел раньше, чем Квини вернулась от Бутов.
– Отец торчит у своих старых братьев, пропивает аренду. Я его видел. Впрочем, 
не волнуйся, если сегодня ночью опять будет весело. Он придет пьяный, это ясно, 
но я его не пушу в дом. Может проспаться на лугу.
Квини сжалась.
– Был я в совете племени, у Дейва, который ведает экономикой – насколько индеец 
может чем-нибудь ведать. Над ним – Хаверман. Дейв сказал мне, что не может быть 
и речи о возвращении земли: старик Кинг – пьяница, а я – преступник. Долго 
теперь меня совет племени не увидит.
– За какое время твой отец получил деньги? – робко спросила Квини, потрясенная 
тем, что услышала.
– Заплачено до конца декабря, то есть восемьдесят долларов, и все пропито, 
включая ренту, так что у нас могут быть и неприятности. Счастье еще, что отец – 
мот, а контрабандное дерьмо стоит дорого. У него скоро не будет денег.
– Джо, я боюсь за тебя.
– За меня тебе не нужно бояться. А вот то немногое, что мы имеем, в ближайшие 
недели пропадет ни за грош. Ведь, когда отец напьется, он крушит все вдребезги. 
Ты, наверное, боишься отца… но, если он хоть раз дотронется до тебя, я не стану 
с ним церемониться.
Квини не собиралась ныть.
– Стоунхорн, я хочу рассказать тебе, где я сегодня была, – решительно сказала 
она.
– Где?
– У Мэри Бут. – И Квини слово в слово, без прикрас передала весь разговор. Она 
опасалась гнева Джо, но и не хотела ни в чем покривить душой.
Он шлепнул себя руками по ляжкам и расхохотался.
– Мэри? Разумеется, я согласен быть у нее ковбоем. Буду ловить ей телят. Это 
решительная женщина. Она однажды даже спрятала меня от полиции… на один день, – 
добавил он, делая серьезное лицо под укоризненным взглядом жены.
И Квини вдруг поняла, что этот бродяга Джо Кинг не искал женщин, пока не 
встретил ее, Квини Халкетт.
Она ничего не сказала.
Ночью Квини еще не спала, когда в тишине послышались шаги и сопенье пьяного. 
Стоунхорн запер дом изнутри. Когда отец догадался об этом, он с такой яростью 
нажал на дверь, что выломал несколько Досок и ввалился в дом. Сын спрыгнул с 
постели, схватил совершенно пьяного, озадаченного неожиданным результатом своих 
усилий отца и вытащил обратно на луг. Он швырнул ему пару одеял и возвратился к 
жене. На этом все кончилось. Пьяному показалось, что одеяла – это и есть его 
постель, он завернулся в них и захрапел.
Всю ночь, так и не сомкнув глаз, Квини пролежала, прижавшись к своему мужу. 
Наконец наступил рассвет.
Около дома на лугу сидел отец. Он вытащил из кармана маленькую бутылку водки – 
это он оставил на завтрак.
Стоунхорн подошел к нему.
– Тебе не стыдно с раннего утра лакать это дерьмо?!
– Заткни глотку! – Едва выпив, старый Кинг всегда становился драчливым. Он 
выкинул пустую бутылку в траву и набросился на сына.
Тут, на лугу, Стоунхорну было где развернуться, и он быстро нокаутировал 
старого Кинга, потом втащил его в дом и уложил на постель.
– Ну, больше он теперь ничего не натворит. Я пойду к Мэри. Думаю, что мы сможем 
пасти наших коней не только тут, но и на той стороне, в табуне.
– Хорошо, – нерешительно ответила Квини.
Когда муж уехал, она медленно побрела к запущенному кладбищу. Там она села у 
могилы с покосившимся шестом, на котором утренний ветер раскачивал пучок 
орлиных перьев. И не было даже имени.
К обеду старик очнулся. Квини вместе с ним поела брюквенной каши. Он был 
совершенно трезв и принялся рассказывать историю долины и обступивших ее гор. 
Найдя в Квини внимательную слушательницу, он откинул одеяло со сложенных в углу 
вещей. Тут были головной убор из перьев орла и богато расшитая куртка. Старому 
человеку приятно было показать эти вещи своей названой дочери. В движениях 
старика появилась гордость и даже величие. Со смущенной улыбкой надел он 
головной убор, снова снял его.
– Твой дед, Тачина, – сказал старый Кинг, – был членом совета в те времена, 
когда мой отец был вождем. Эта куртка и головной убор моего отца. Ты сидела у 
его могилы, я видел это.
Он снова бережно накрыл одеялом свои сокровища.
– Инеа-хе-юкан тоже мог бы стать вождем, хотя он и молод. Тот, имя которого 
получил Джо, уже в двадцать лет вел наших воинов… но Джо приходится боксировать 
своего пьяного отца и ловить для Мэри телят. Никто его не понимает.
– Почему же, отец, ты думаешь, что Стоунхорн убил Гарольда?