художница, которая тебе платит!
Стоунхорн плюнул отцу в лицо.
Старик вскочил на ноги. Сын отрезал ему путь к ружью и к тем предметам, что 
лежали, покрытые одеялом.
Квини оставалась неподвижно стоять у двери; если бы она и захотела пошевелиться,
 то не смогла бы.
– Ты опять напился! – крикнул Стоунхорн отцу.
Выражение лица старого Кинга стало зловещим.
– Я все же нашел ее, Джо. Мне не нужна ваша вода! У меня есть другая вода! – Он 
принялся хохотать. – Не хочешь ли ты, дорогой, и сам выпить? Тогда прочь с 
дороги! У меня найдется еще и для тебя…
– Ложись и дай нам покой, – сказал Стоунхорн как можно миролюбивее.
– Кого ты из себя корчишь, сын мой? Ты думаешь – кто-нибудь из Кингов может 
быть порядочным человеком? – Старик снова расхохотался. – Дай же мне и вторую 
бутылку… которую я… никак не могу найти!..
– Не дам!
– Отдай ее!
– Успокойся. Ты пьян.
– Дай ее сюда… я тебе говорю… или я тебя изобью… тебя, бандита…
С неожиданной злостью старик со всей силы ударил сына куском железа от старой 
сломанной печки. Стоунхорн покачнулся, но устоял на ногах.
Квини вскрикнула. Пьяный был крепок, а вино еще придало ему сил. Он оттеснил 
сына, опрокинул стол. Керосиновая лампа свалилась. Печная труба разломалась, и 
в темноту посыпались искры. Старик бросился к ружью. Каменный Рог схватил его 
за пояс, но старик вцепился в волосы сына и ударил его коленом в живот. Оба 
свалились. Одно из ружей, прислоненных к стене, упало, и раздался выстрел: 
ружья были всегда заряжены.
Чтобы предотвратить несчастье, Стоунхорн схватил разбушевавшегося старика за 
шейный платок и затянул его. Квини побледнела. Она дрожала, но все еще не могла 
двинуться с места, и пот выступил на ее лице. Наступила тишина, и девушка 
поняла, что борьба окончена.
Медленно вошла она внутрь темного помещения. Теперь стало ясно, почему 
Стоунхорн уверял, что она не сможет здесь жить.
Джо завернул отца в одеяло и затягивал его ремнями, чтобы пьяный старик еще 
чего-нибудь не натворил. Сознание к старику, видимо, еще не вернулось. 
Стоунхорн положил его, как больного, на ту же постель, затем подошел к двери и 
взял сигарету. При вспышке зажигалки Квини увидела на голове мужа кровоточащую 
рану.
Он заметил ее настороженный взгляд.
– Не беспокойся, у меня хорошая кровь. Быстро затянется. Жаль только белой 
рубашки. Но теперь мы по крайней мере знаем, для чего таскались за водой. – С 
этими словами он снял рубашку и бросил в чан.
Потом Стоунхорн вошел в комнату, водворил на место стол, не без труда собрал 
железную трубу. Он поставил на предохранитель ружье отца и вытащил сверток 
из-под постели. В нем оказалась бутылка, которую искал отец. Джо сделал 
несколько больших глотков из нее, дал немного подкрепиться дрожащей Квини, а 
остаток вылил на землю.

– Эту бурду контрабандой доставляет Лаура. Когда мы поедем с тобой еще раз в 
Нью-Сити, мы выпьем «Блек энд уайт»
15
.

– Нам же запрещено пить! – еле произнесла Квини.
– Джо Кинг знает, что делает.
– У тебя все еще течет кровь.
– Ты испугалась? – заботливо спросил он. – Ну ничего. Старик проспится и завтра 
снова будет неплохим человеком. Но нашу землю он сдал в аренду Айзеку Буту… это 
правда. Я не хочу жить на твои деньги.
Квини не нашлась, что ответить. Они улеглись вместе на грязное покрывало, она 
прижала рукой края раны на его голове и держала до тех пор, пока не 
остановилась кровь. Рядом раздавалось сопение и храп связанного пьянчуги.
Она долго не могла заснуть и почувствовала, что муж тоже не спит.
– Слушай, Джо, он не мог сдать землю в аренду без согласия совета. Земля 
принадлежит племени.
– Совет – игрушка в руках Айзека Бута, и Джо Кингу не так-то просто начать все 
заново. Где же мне найти работу?..
Они долго лежали так и забылись всего на несколько часов. С рассветом они были 
на ногах. Отец ворочался, недоумевая, что такое произошло. Стоунхорн подошел к 
нему и освободил от ремней и одеяла.
– Что ты со мной сделал, сын?
Старик вышел из хижины, его вырвало, потом было слышно, как он умывался из 
ведра.
Возвратившись, он сказал Квини:
– Ты хорошая девочка. Какую воду ты принесла! – И повернулся к сыну: – Хе, Джо, 
не найдется ли капельки для меня?
– Ни капли. Все вытекло.
Удивленный отец огляделся по сторонам. Он не сразу понял, что означают слова 
сына. Потом увидел разбитую керосиновую лампу и вспомнил:
– Эх, все вытекло…