заинтересован подорвать авторитет Джо Кинга. Оба как кошка с собакой, ты же 
знаешь это.
– Есть у тебя донесение полиции, Эд?
– Вот, читай заметки об этом. Ты поедешь к Джо?
Фрэнк подумал.
– Хау. Завтра.
Морнинг Стар выехал рано утром. Круглое и красное, висело над горизонтом солнце,
 как щит воина на стенке палатки. Скоро оно стало золотым и его лучи озарили 
иссушенную землю, рано пожелтевшую траву, поблекшую, полную таинственности даль 
прерии. Просыпались коровы, змеи выползали на солнечные местечки. Мычали быки. 
Это был единственный посторонний звук, который слышал Фрэнк во время своей 
поездки в долину Белых скал. Когда справа появились скалы и ранчо Бутов, а 
слева на склоне можно было увидеть старую, потемневшую бревенчатую хибару, 
Фрэнк понял, что он у цели. Он повернул полевой дорогой налево наверх, к этой 
хибаре, местожительству семьи Кинг. Рядом стояла большая палатка из бизоньих 
шкур. Фрэнк услышал в доме голоса, он вошел и оказался в до первобытности 
просто обставленном помещении. Два лежака для спанья и сиденья стояли по углам. 
Между ними грубо сколоченный стол. Труба железной печки была выведена через 
крышу. На стене на крюках висели одежда, патронташ, кобура с пистолетом. В углу 
стояло охотничье ружье. В единственном очень прочном ящике были, наверное, 
убраны патроны.
Джо Кинг поднялся и поприветствовал гостя. Фрэнк невольно мысленно сравнил 
внешний вид Джо с описанием детектива и служащего криминальной полиции. 
Реальность почти соответствовала описанию: молодой, рослый, худой, жилистый. 
Линии его рта придавали лицу какое-то огорченное и даже циничное выражение, 
которое не могло расположить к доверию, а свет в глазах, напоминающий о 
труднообъяснимых таинственных чувствах и представлениях индейцев, должно быть, 
удивил бы белого человека и показался бы скрытым безумием. Миссис Квини, 
которая стояла около мужа и пыталась уловить намерения гостя по его лицу, 
выглядела иначе. Восемнадцатилетняя женщина казалась нежной, как лунный свет, и 
удивленной, в ее вопрошающем взгляде был и страх, возможно связанный с 
протестом и испугом ее домашних, которыми они встретили ее супружество. Фрэнк 
знал, что Джо и Квини сошлись вопреки воле родителей Квини. В основе этого 
брака была страсть, а не рассудок.
Когда Джо Кинг услышал, что Фрэнк собирается сообщить нечто важное, он позвал 
своего праотца Инеа-хе-юкана Гарри Окуте из палатки в хижину. Сели на лежаки 
вокруг стола. Мужчины закурили. Фрэнк и Джо – дешевые сигареты. Окуте – не 
такой уж дешевый табак в своей искусно вырезанной трубке. Квини тихо сидела на 
кончике лежака. Первые минуты царило молчание.
Фрэнк размышлял, как бы ему начать. Он смотрел на худые руки Джо, и не верилось 
ему, что они обладают большой силой. Он смотрел на всех троих. Хозяин дома был 
в голубых джинсах, клетчатой рубашке и сапогах с отворотами, которые у ковбоев 
были обычной одеждой, а Квини была в просторном платье, которое уже почти не 
скрывало, что она ждала ребенка. Старый индеец был в кожаной одежде. Его волосы 
спадали до плеч.
– Ну, что же ты хотел, Фрэнк? – наконец спросил Джо.
– У меня есть к тебе просьба, Стоунхорн. – Морнинг Стар предпринял обходный 
маневр. – Послушай. В хозяйстве нашей резервации не хватает работы для молодежи,
 которая заканчивает школу. Ты знаешь это. Но большинство юношей и девушек не 
хотят искать работу вне резервации. Они знают трущобы Нью-Сити и не хотят 
лишиться той защиты своих прав, которая им обеспечена в резервации. Это 
нездоровое положение. Хозяйству в этом году еще так и не помогли. Значит, члену 
совета по культуре предстоит работа! И Фрэнк Морнинг Стар спрашивает тебя, Джо. 
Не возьмешься ли ты снова организовать спортивную группу?
– Семь лет назад.
– Почему же ты не можешь теперь?
– Ты должен это знать, Фрэнк, и ты знаешь. Почему ты это скрываешь?
– Я думаю, ты можешь и теперь организовать спортивную группу, Стоунхорн. Но 
если у тебя есть свои соображения, так скажи их.
Джо отвечал медленно, цепляя слово за слово:
– Фрэнк, мне тяжело, потому что речи бесполезны… ну хорошо, ты требуешь, тебе 
надо это. Приговор, который был началом зла, ликвидирован. Вы теперь все знаете,
 что, когда мне было шестнадцать, я не был вором. Но потому, что вы когда-то 
все в это поверили, я стал гангстером. Я не принес с собой нескольких сотен 
долларов, как Майк, в качестве взноса. У меня не было в кармане ни цента, и 
боссы использовали меня в рискованных ситуациях. У меня не было никакой защиты 
и никакой опоры. Если бы я издох, это никого бы не опечалило. За семь лет я 
имел один костюм и одну очень хорошую лошадь, это было все. Но ты знаешь, Фрэнк,
 что меня дважды подозревали в убийстве, и только из-за недостатка 
доказательств я был освобожден. Мои прежние судимости – за угрозу белому 
учителю, за попытку помочь в крупном грабеже, за дерзкое бегство из тюрьмы, за 
тяжкое телесное повреждение, за сопротивление полиции – все еще не сняты, и я 
не свободный человек. Я условно осужден и еще десять с половиной месяцев буду 
под надзором. Ты, Фрэнк, знаешь, что суперинтендент не порекомендует меня в 
воспитатели молодежи. Это не пойдет, это ерунда. Выброси свой проект из головы, 
Фрэнк. Я не пойду на это.
– Может быть, через год, Джо. Я еще с этим приду. Но есть у меня еще кое-что 
другое. Может быть, это тебя больше порадует. В холмах недосчитались двух 
туристов. Поиски пока не дали результата. Отчаявшийся отец назначил награду. 
Сорок тысяч долларов. Найти живых или мертвых. Как это, а? Скаут, это