представилось. У каждого мальчика и у каждой девочки имелись свои соображения 
насчет того, что это за книга, но не было никакой возможности докопаться до 
правды. И вот, проходя мимо кафедры, стоявшей возле самых дверей, Бекки 
заметила, что ключ торчит в ящике. Жалко было упустить такую минуту. Она 
оглянулась, увидела, что никого кругом нет, – и в следующее мгновение книга уже 
была у нее в руках. Заглавие на первой странице – «Анатомия» профессора 
такого-то – ровно ничего ей не сказало, и она принялась листать книгу. Ей сразу 
же попалась очень красивая гравюра, вся в красках, – совсем голый человек. В 
это мгновение чья-то тень упала на страницу – на пороге стоял Том Сойер, 
заглядывая в книжку через ее плечо. Торопясь захлопнуть книгу, Бекки рванула ее 
к себе и так неудачно, что надорвала страницу до половины. Она бросила книгу в 
ящик, повернула ключ в замке и расплакалась от стыда и досады.

– Том Сойер, от вас только и жди какой-нибудь гадости, вам бы только 
подкрадываться и подсматривать.

– Почем же я знал, что вы тут делаете?

– Как вам не стыдно, Том Сойер, вы, уж наверно, на меся пожалуетесь. Что же мне 
теперь делать, что делать? Меня накажут при всей школе, а я к этому не 
привыкла!

Она топнула ножкой и сказала:

– Ну и отлично, жалуйтесь, если хотите! Я-то знаю, что теперь будет. Погодите, 
вот увидите! Противный, противный мальчишка! – И, выбежав из школы, она опять 
расплакалась.

Озадаченный нападением, Том не мог двинуться с места, потом сказал себе:

– Ну и дура эта девчонка! Не привыкла, чтоб ее наказывали! Чушь какая! 
Подумаешь, отстегают! Вот они, девчонки, – все трусихи и мокрые курицы. Я, 
конечно, ничего не скажу старику Доббинсу про эту дуру, можно с ней и 
по-другому разделаться, и без ябеды обойдется, да ведь что толку? Доббинс 
непременно спросит, кто разорвал книжку, и ответа не получит. Тогда он сделает, 
как всегда, – начнет спрашивать всех подряд, сначала одного, потом другого; а 
дойдет до нее, сразу узнает, кто виноват: у девчонок всегда по лицу все видно. 
Где им выдержать! Вот и выпорет ее. Да, попала Бекки в переделку, теперь уж ей 
не вывернуться. – Том подумал еще немного и прибавил: – Ну и ладно! Ей хотелось,
 чтобы мне влетело, – пускай теперь сама попробует.

Том присоединился к игравшим во дворе школьникам. Через несколько минут пришел 
учитель, и уроки начались. Том не чувствовал особенного интереса к занятиям. 
Каждый раз, как он взглядывал в сторону девочек, его расстраивало лицо Бекки. 
Ему вовсе не хотелось жалеть ее, а выходило так, что он никак не мог 
удержаться; он не чувствовал ничего хоть сколько-нибудь похожего на торжество. 
Скоро открылось происшествие с учебником, и после этого Тому пришлось думать 
только о своих собственных делах. Бекки очнулась от своего горестного 
оцепенения и выказала живой интерес к происходящему. Том не выпутается из беды, 
даже если скажет, что это не он облил чернилами книжку; и она оказалась права: 
вышло только еще хуже для Тома. Бекки думала, что обрадуется этому, старалась 
даже уверить себя, будто радуется, но не могла. Когда дошло до расплаты, ей 
захотелось вскочить и сказать, что это сделал Альфред Темпл, однако она 
удержалась и заставила себя сидеть смирно. «Ведь Том, – говорила она себе, – 
непременно пожалуется учителю, что это я разорвала картинку. Слова не скажу, 
даже для спасения его жизни! « Том выдержал порку и вернулся на свое место, 
даже не очень огорчившись. Он думал, что, может быть, и в самом деле, 
расшалившись, как-нибудь незаметно опрокинул чернильницу на книжку, и 
отнекивался только для виду, потому что так было принято не отступать от своих 
слов из принципа.

Мало-помалу прошел целый час, учитель дремал на своем троне, клюя носом, в 
воздухе стояло сонное жужжание зубрежки. Скоро мистер Доббинс потянулся, зевнул,
 отпер стол и протянул руку за книгой, но нерешительно, как будто не зная, 
брать ее или не брать. Ученики лениво глядели на него, и только двое из них 
зорко следили за каждым его движением. Мистер Доббинс некоторое время рассеянно 
вертел книгу, потом взял ее в руки, уселся в кресле поудобнее, собираясь 
приняться за чтение. Том оглянулся на Бекки. Ему случалось видеть такое 
загнанное и беспомощное выражение у кроликов, когда в них целятся из ружья. Он 
мигом забыл про свою ссору с ней. Что-то надо сделать! Сию же минуту! Но как 
раз эта необходимость спешить мешала ему что-нибудь придумать. И вдруг его 
осенило вдохновение. Он подбежит к учителю, выхватит у него книгу, выскочит в 
дверь – и был таков. Но на одну коротенькую секунду он замялся, и случай был 
упущен – учитель раскрыл толстый том. Если бы можно было вернуть потерянное 
время! Слишком поздно. Теперь Бекки уже ничем не поможешь. В следующую минуту 
учитель повернулся лицом к классу. Все опустили глаза. В его взгляде было 
что-то такое, от чего даже невиноватые затряслись от страха. Наступило молчание,
 оно длилось так долго, что можно было сосчитать до десяти; учитель все больше 
и больше распалялся гневом. Наконец он заговорил: