– Ей-богу, вот будет здорово! Жалко, что сейчас они нас не видят!

– Еще бы не жалко! А когда мы скажем, что выучились курить, когда были пиратами,
 небось позавидуют, что не были с нами?

– Конечно, позавидуют! Да еще как!

И разговор продолжался. Но скоро он стал каким-то вялым и бессвязным. Паузы 
удлинились, курильщики стали сплевывать что-то уж очень часто. За щеками у них 
образовались как будто фонтаны; под языком было сущее наводнение, только 
успевай откачивать; заливало даже и в горло, несмотря на все старания, и все 
время подкатывала тошнота. Оба мальчика побледнели, и вид у них был самый 
жалкий. Трубка выпала из ослабевших пальцев Джо Гарпера. То же самое случилось 
и с Томом. Оба фонтана работали вовсю, так что насосы едва поспевали откачивать.
 Джо сказал слабым голосом:

– Я потерял ножик. Пойти, что ли, поискать?

Том, заикаясь, едва выговорил дрожащими губами:

– Я тебе помогу. Ты ступай вон в ту сторону, а я поищу около ручья. Нет, ты с 
нами не ходи, Гек, мы и без тебя найдем.

Гек опять уселся и поджидал их около часа. Потом соскучился и пошел разыскивать 
своих друзей. Он нашел их в чаще леса, очень далеко друг от друга. И тот и 
другой крепко спали и были очень бледны. Однако он догадался почему-то, что 
если с ними и случилась какая-нибудь неприятность, то теперь все уже прошло.

За ужином в тот вечер они были очень неразговорчивы. Они совсем присмирели, и, 
когда Гек набил себе после ужина трубку и собирался набить и для них, они 
сказали, что не надо, они что-то неважно себя чувствуют, – должно быть, съели 
за обедом что-нибудь лишнее.

Около полуночи Джо проснулся и разбудил остальных. В воздухе чувствовалась 
какая-то гнетущая тяжесть; она не предвещала ничего хорошего. Мальчики все 
теснее жались к гостеприимному огню, хотя в воздухе стояла такая духота, что 
нечем было дышать. Примолкнув, они сидели в напряженном ожидании. Все, чего не 
мог осветить костер, поглощала черная тьма. Вдруг дрожащая вспышка на один миг 
слабо осветила листву и погасла. За ней блеснула другая, немножечко ярче. Потом 
еще одна. Потом негромко вздохнули и словно застонали верхушки деревьев; 
мальчики ощутили мимолетное дыхание на своих щеках и вздрогнули, вообразив, что 
это пролетел мимо дух ночи. Все стихло. Вдруг неестественно яркая вспышка 
осветила их бледные, испуганные лица и превратила ночь в день, так что стала 
видна каждая тоненькая травинка у них под ногами. Глухо зарокотал гром, 
прокатился по всему небу сверху вниз и затерялся где-то в отдалении, сердито 
ворча. Струя холодного воздуха обдала мальчиков, зашелестела листвой и засыпала 
хлопьями золы землю вокруг костра. Еще одна резкая вспышка молнии осветила весь 
лес, и сразу раздался такой грохот, что вершины деревьев словно раскололись у 
мальчиков над головой. Они в страхе жались друг к другу среди непроглядного 
мрака. Первые крупные капли дождя зашлепали по листьям.

– Живей, ребята, под навес! – крикнул Том.

Они вскочили и побежали все в разные стороны, спотыкаясь в темноте о корни 
деревьев и путаясь в диком винограде. Ослепительно сверкала молния, грохотали 
раскаты грома. И вдруг хлынул проливной дождь, и поднявшийся ураган погнал его 
по земле полосой. Мальчики что-то кричали друг другу, но рев ветра и раскаты 
грома совсем заглушали их голоса. Наконец один за другим они добрались до 
навеса и забились под него, озябшие, перепуганные и мокрые хоть выжми; но и то 
уже казалось им хорошо, что они терпят беду все вместе. Старый парус хлопал так 
яростно, что разговаривать было нельзя, даже если б им удалось перекричать все 
другие шумы. Гроза бушевала все сильней и сильней, и вдруг парус сорвался, и 
порыв ветра унес его прочь. Мальчики схватились за руки и побежали, то и дело 
спотыкаясь и набивая себе шишки, под большой дуб на берегу реки. Теперь гроза 
была в полном разгаре. В беспрерывном сверкании молний, загоравшихся в небе, 
все на земле становилось видно отчетливо, резко и без теней: гнущиеся деревья, 
волны на реке и белые гребни на них, летящие хлопья пены, смутные очертания 
высоких утесов на том берегу, едва видные сквозь бегущие тучи и пелену косого 
дождя. Чуть не каждую минуту какое-нибудь гигантское дерево, не выдержав напора 
бури, с треском рушилось, ломая молодую поросль, а непрерывные раскаты грома 
грохотали, как взрывы, сильно, оглушительно и так страшно, что сказать нельзя. 
Гроза разыгралась и грянула с такой силой, что, казалось, вот-вот разнесет 
остров вдребезги, сожжет его, зальет до верхушек деревьев, снесет ветром и 
оглушит каждое живое существо на нем, – и все это в одно и то же мгновение. 
Страшно было в такую ночь оставаться под открытым небом.

Но в конце концов битва кончилась, войска отступили, угрожающе ворча и громыхая 
в отдалении, и на земле снова воцарился мир. Мальчики вернулись в лагерь, 
сильно напуганные; оказалось, что большой платан, под которым они устроили себе 
постели, лежал вдребезги разбитый молнией, и мальчики радовались, что их не