Кузнец смерил взглядом статного воина и отошел прочь, ворча и потирая 
ушибленную руку; женщина неохотно выпустила маленького короля; зрители 
неприязненно косились на незнакомца, но благоразумно молчали. Король с горящими 
щеками и сверкающим взором бросился к своему избавителю.

— Ты долго медлил, сэр Майлс, но теперь пришел во-время. Повелеваю тебе, изруби 
эту толпу негодяев в куски!



ГЛАВА XXIII

ПРИНЦ АРЕСТОВАН

Гендон, с трудом подавив улыбку, наклонился к королю и шепнул ему на ухо:

— Тише, тише, государь, не болтай лишнего, а еще лучше — совсем придержи язык. 
Положись на меня, и все пойдет хорошо.

И подумал: «Сэр Майлс!.. Господи помилуй, я совсем и забыл, что я рыцарь! 
Удивительно, до чего крепко сидят у него в памяти все его странные и безумные 
фантазии!.. И хоть этот мой титул один пустой звук, все же мне лестно, что я 
заслужил его; пожалуй, больше чести быть достойным рыцарства в его царстве Снов 
и Теней, чем добиться ценой унижений графского титула в каком-нибудь настоящем 
царстве мира сего».

Толпа расступилась, чтобы пропустить полицейского; полицейский подошел и 
положил руку на плечо короля. Но Гендон сказал ему:

— Тише, приятель, прими руку! Он пойдет послушно, я за него отвечаю. Иди вперед,
 а мы пойдем за тобою.

Полицейский пошел вперед вместе с женщиной, которая несла корзинку; Майлс и 
король шли сзади, а за ними по пятам — толпа народа. Король стал было упираться,
 но Гендон шепнул ему:

— Подумай, государь, твоими законами держится вся твоя королевская власть; если 
тот, от кого исходят законы, не уважает их сам, как же он может требовать, 
чтобы их уважали другие. По-видимому, один из этих законов нарушен; когда 
король снова взойдет на трон, ему, без сомнения, будет приятно вспомнить, что, 
находясь в положении частного человека, он, невзирая на свой королевский сан, 
поступил, как подобает гражданину, и подчинился законам.

— Ты прав, ни слова более; ты увидишь, что если король Англии налагает ярмо 
законов на своих подданных, он и сам, очутившись в положении подданного, 
понесет это ярмо.

У судьи женщина подтвердила под присягой, что этот маленький арестант тот самый 
воришка, который ее обокрал; никто не мог опровергнуть ее, и все улики были 
против короля. Развязали узел, и когда в нем оказался жирный, откормленный 
поросенок, судья заволновался, а Гендон побледнел и задрожал; только король в 
своем неведении остался спокойным.



Судья зловеще медлил, потом обратился к женщине с вопросом:

— Во сколько ты оцениваешь твою собственность?

— В три шиллинга и восемь пенсов, ваша милость! Это самая добросовестная цена, 
я не могу сбавить ни одного пенни.

Судья недовольно оглядел толпу, кивнул полицейскому и сказал:

— Очисти помещение и запри двери!

Приказ был исполнен.

В суде остались только два служителя закона, обвиняемый, обвинительница и Майлс 
Гендон. Майлс был бледен, неподвижен, капли холодного пота выступили у него на 
лбу и покатились по лицу.

Судья опять обратился к женщине и сказал ласково:

— Это бедный, невежественный мальчик, может быть голодный, потому что теперь 
такие трудные времена для бедняков; посмотри на него: у него лицо не злое, но с 
голоду мало ли что делают… Известно ли тебе, добрая женщина, что за кражу 
имущества стоимостью выше тринадцати с половиной пенсов виновный, по закону, 
должен быть повешен?[31 - Одна любопытная старинная книжка, под названием 
«Английский бродяга», говорит, что смертная казнь полагалась за кражу вещей,