— Вот тебе, нищенское отродье, за то, что мне из-за тебя досталось от его 
высочества! — сказал солдат.

Толпа заревела, захохотала. Принц выкарабкался из грязи и гневно подскочил к 
часовому, крича:

— Я — принц Уэльский! Моя особа священна, и тебя повесят за то, что ты 
осмелился ко мне прикоснуться!

Солдат отдал ему честь алебардой и, ухмыляясь, сказал:

— Здравия желаю, ваше королевское высочество! — Потом сердито: — Поди ты вон, 
полоумная рвань!

Толпа с хохотом сомкнулась вокруг бедного маленького принца и погнала его по 
дороге с гиканьем и криками:

— Дорогу его королевскому высочеству! Дорогу принцу Уэльскому!



ГЛАВА IV

НЕВЗГОДЫ ПРИНЦА НАЧИНАЮТСЯ

Толпа травила и преследовала принца в течение многих часов, а потом отхлынула и 
оставила его в покое. Пока у принца хватало сил яростно отбиваться от черни, 
грозя ей своей королевской немилостью, пока он мог по-королевски отдавать ей 
приказания, это забавляло всех, но когда усталость, наконец, принудила принца 
умолкнуть, он утратил для мучителей всякую занимательность, и они отправились 
искать себе других развлечений. Принц стал озираться вокруг, но не узнавал 
местности; он знал только, что находится в Лондоне. Он пошел куда глаза глядят. 
Немного погодя дома стали редеть, прохожих встречалось все меньше. Он окунул 
окровавленные ноги в ручей, протекавший там, где теперь находится 
Фарингдон-стрит, отдохнул несколько минут и снова пустился в путь. Скоро добрел 
он до большого пустыря, где было лишь несколько беспорядочно разбросанных 
зданий и стояла огромная церковь. Принц узнал эту церковь. Она была окружена 
лесами, и всюду возились рабочие: ее перестраивали заново. Принц сразу 
приободрился. Он почувствовал, что его злоключениям — конец, и сказал себе: 
«Это древняя церковь Серых монахов, которую король, мой отец, отнял у них и 
превратил в убежище для брошенных и бедных детей и дал ей новое название — 
Христова обитель. Здешние питомцы, конечно, с радостью окажут услугу сыну того, 
кто был так щедр и великодушен к ним, тем более что этот сын так же покинут и 
беден, как те, что ныне нашли здесь приют или найдут его в будущем».

Скоро он очутился в толпе мальчуганов, которые бегали, прыгали, играли в мяч и 
в чехарду, — каждый забавлялся, как мог, и все страшно шумели. Они были одеты 
одинаково, как одевались в те дни подмастерья и слуги. У каждого на макушке 
была плоская черная шапочка величиною с блюдце, — она не защищала головы, 
потому что была очень мала, и уж совсем не украшала ее; из-под шапочки падали 
на лоб волосы, подстриженные в кружок, без пробора; на шее — воротник, как у 
лиц духовного звания; синий камзол с широкими рукавами, плотно облегавший тело 
и доходивший до колен; широкий красный пояс, ярко-желтые чулки, перетянутые 
выше колен подвязками, и туфли с большими металлическими пряжками. Это был 
достаточно безобразный костюм.

Мальчики прекратили игру и столпились вокруг принца. Тот проговорил с 
прирожденным достоинством:

— Добрые мальчики, скажите вашему начальнику, что с ним желает беседовать 
Эдуард, принц Уэльский.

Эти слова были встречены громкими криками, а один наглый подросток сказал:

— Ты, что ли, оборванец, посол его милости?

Лицо принца вспыхнуло гневом, он привычным жестом протянул было руку к бедру, 
но ничего не нашел. Все дружно захохотали, и один мальчишка крикнул:

— Видали? Он и впрямь был уверен, что у него, как у принца, есть шпага!

Эта насмешка вызвала новый взрыв хохота. Эдуард гордо выпрямился и сказал:

— Да, я принц. И не подобает вам, кормящимся щедротами отца моего, так 
обращаться со мною.

Слова его показались чрезвычайно забавными, и толпа опять захохотала. Подросток,
 который вступил в разговор раньше всех, крикнул своим товарищам: