Вслед за тем раздались продолжительные звуки фанфар и возгласы: «Дорогу его 
высочеству, могущественному лорду Эдуарду, принцу Уэльскому!» Высоко над 
дворцовыми стенами взвился длинный ряд красных огненных языков; послышался 
грохот, будто гром прокатился; вся огромная толпа народа на реке заревела, 
приветствуя принца, и Том Кенти, виновник и герой всего этого торжества, 
появился на террасе, слегка кивая царственной головой.

На нем был «великолепный белый атласный камзол с нагрудником из алой парчи, 
усеянный алмазной пылью и опушенный горностаем. Поверх камзола накинут был 
белый с золотом парчовый плащ с изображением герба из трех перьев, подбитый 
голубым атласом, испещренный жемчугами и другими драгоценными каменьями и 
застегнутый брильянтовой пряжкой. На шее у него висели орден Подвязки и многие 
иноземные ордена», — всякий раз, когда на него падал свет, драгоценные каменья 
сияли ослепительным блеском. О! Том Кенти, рожденный в лачуге, взращенный в 
лондонских зловонных канавах, близко знакомый с лохмотьями, нищетою и грязью, — 
какое зрелище представлял он собою!



ГЛАВА X

ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ПРИНЦА

Мы оставили Джона Кенти в ту минуту, когда он тащил подлинного, законного 
принца во Двор Отбросов, а крикливая чернь, радуясь новой потехе, преследовала 
его по пятам. Нашелся только один человек, который вступился за пленника, но 
этого человека никто не стал слушать, да вряд ли кто и расслышал его — такой 
был оглушительный шум. Принц продолжал отбиваться, возмущаясь жестокостью 
своего угнетателя. Джон Кенти, наконец, потерял и ту малую долю терпения, 
которая еще осталась в нем, и яростно замахнулся на принца дубиной. 
Единственный защитник мальчика подбежал, чтобы предотвратить избиение, и удар 
пришелся ему по руке.

— Что ты суешься? — заревел Джон Кенти. — Вот же тебе, получай!

Непрошенный защитник получил удар дубиной по черепу — раздался стон, темное 
тело свалилось на землю, под ноги набежавшей толпы. Через минуту убитый остался 
лежать один в темноте, а толпа уже мчалась дальше, — этот случай не омрачил ее 
веселья.



Вскоре принц очутился в жилище Джона Кенти. Наружная дверь была заперта от всех 
посторонних. При тусклом свете сальной свечи, вставленной в бутылку, принц едва 
мог рассмотреть очертания гнусной трущобы и ее обитателей. В углу, у стены, с 
видом животных, привыкших к жестокому обращению, сидели, скорчившись на полу, 
две девочки-замарашки и женщина средних лет; они в страхе ожидали побоев. Из 
Другого угла выползла тощая старая ведьма, седая, растрепанная, со злыми 
глазами.

— Отойди, не мешай! — обратился к ней Джон Кенти. — Тут у нас идет такая 
комедия, что любо. Ты останься в сторонке, пока не позабавишься всласть, а 
потом уж бей его, сколько хочешь. Поди сюда, милый! Ну-ка, повтори, свои 
дурацкие речи, если еще не забыл их. Как тебя зовут? Ты кто такой?

От обиды кровь снова прихлынула к щекам юного принца, и он посмотрел Джону 
прямо в лицо пристальным, негодующим взором.

— Ты наглец! — сказал он. — Ты не смеешь требовать, чтобы я говорил. Повторяю 
тебе еще раз: я Эдуард, принц Уэльский, и никто другой.

Старая ведьма была так ошеломлена этим ответом, что ноги ее не сдвинулись с 
места, словно были прибиты к полу гвоздями; у нее даже дух захватило. С глупым 
недоумением уставилась старуха на принца, и это показалось ее свирепому сыну 
таким забавным, что он разразился хохотом.

Но на мать и сестер Тома Кенти слова принца произвели совсем другое 
впечатление: за минуту перед тем они боялись, что отец искалечит несчастного, 
теперь же эта тревога сменилась другою. С выражением горя и ужаса они подбежали 
к принцу и заголосили:

— О бедный Том, бедный мальчик!

Мать упала на колени перед принцем, положила руки ему на плечи и сквозь 
выступившие слезы взволнованно глядела ему в глаза.

— Бедный ты мой мальчик! — сказала она. — Твои глупые книжки сделали, наконец, 
свое недоброе дело и отняли у тебя рассудок. И за что они тебе так полюбились? 
Сколько раз я предупреждала тебя! Разбил ты мое материнское сердце!