— Ты слышал? Я не умру! Это сказал сам король!

Все склонили головы с угрюмой почтительностью, но никто не тронулся с места и 
не сказал ни слова. Том помедлил, слегка смущенный, потом повернулся к королю и 
боязливо спросил:

— Теперь я могу уйти?

— Уйти? Конечно, если ты желаешь. Но почему бы тебе не побыть здесь еще 
немного? Куда же ты хочешь идти?

Том потупил глаза и смиренно ответил:

— Возможно, что я ошибся; но я счел себя свободным и хотел вернуться в конуру, 
где родился и рос в нищете, где поныне обитают моя мать, мои сестры; эта конура 
— мой дом, тогда как вся эта пышность и роскошь, к коим я не привык… О, будь 
милостив, государь, разреши мне уйти!

Король задумался и некоторое время молчал. Лицо его выражало все возрастающую 
душевную боль и тревогу. Но в голосе его, когда он заговорил, прозвучала 
надежда:

— Быть может, он помешался на одной этой мысли, и его разум остается 
по-прежнему ясным, когда обращается на другие предметы? Пошли, господь, чтоб 
это было так! Мы испытаем его!

Он задал Тому вопрос по-латыни, и Том с грехом пополам ответил ему латинскою 
фразою. Король был в восторге и не скрывал этого. Лорды и врачи также выразили 
свое удовольствие.

— При его учености и дарованиях, — заметил король, — он мог бы ответить гораздо 
лучше, однако этот ответ показывает, что его разум только затмился, но не 
поврежден безнадежно. Как вы полагаете, сэр?

Врач, к которому были обращены эти слова, низко поклонился и ответил:

— Ваша догадка верна, государь, и вполне согласна с моим убеждением.

Король был, видимо, рад одобрению столь глубокого знатока и уже веселее 
продолжал:

— Хорошо! Следите все. Будем испытывать его дальше.

И он предложил Тому вопрос по-французски. Том с минуту молчал, смущенный тем, 
что все взгляды сосредоточились на нем, потом застенчиво ответил:

— С вашего позволения, сэр, мне этот язык неизвестен.

Король откинулся назад, на подушки. Несколько слуг бросились ему на помощь, но 
он отстранил их и сказал:

— Не тревожьте меня… это минутная слабость, не больше. Поднимите меня. Вот так, 
достаточно. Поди сюда, дитя, положи свою бедную помраченную голову на грудь 
отцу и успокойся! Ты скоро поправишься; это мимолетная причуда, это пройдет. Не 
пугайся! Скоро ты будешь здоров.

Затем он обратился к остальным, и лицо его из ласкового мгновенно стало грозным,
 а в глазах заблистали молнии.

— Слушайте, вы все! — сказал он. — Сын мой безумен, но это помешательство 
временное. Оно вызвано непосильными занятиями и слишком замкнутой жизнью. Долой 
все книги, долой учителей! Забавляйте его играми, развлекайте такими забавами, 
которые служат к укреплению сил, это восстановит его здоровье!

Король поднялся еще выше на подушках и продолжал с большим одушевлением:

— Он обезумел, но он мой сын и наследник английского престола. В здравом уме 
или сумасшедший, он будет царствовать! Слушайте дальше и разгласите повсюду: 
всякий говорящий о его недуге посягает на мир и спокойствие британской державы 
и будет отправлен на виселицу!.. Дайте мне пить… я весь в огне… горе истощает 
мои силы… Так. Возьмите прочь эту чашу… Поддержите меня. Так, хорошо. Он 
сумасшедший? Будь он тысячу раз сумасшедший — все же он принц Уэльский, и я, 
король, дам этому публичное подтверждение. Ныне же он будет утвержден в сане 
принца-наследника с соблюдением всех старинных церемоний. Повелеваю вам 
немедленно приступить к делу, милорд Гертфорд!

Один из лордов склонил колено перед королевским ложем и сказал:

— Вашему королевскому величеству известно, что наследственный гофмаршал Англии 
заключен в Тауэр. Не подобает заключенному…