тащить барана в лодку, этот человек дал мне держать веревку, а сам стал 
подталкивать его сзади; но только баран оказался мне не по силам: он у меня 
вырвался и удрал, а мы побежали за ним. Собаки мы с собой не взяли, вот и 
пришлось гоняться за бараном по берегу, пока он не выбился из сил. Мы гонялись 
за ним до темноты, потом перевезли его в город, а после того я пошел к плоту. 
Прихожу – а плота нету. «Ну, – говорю себе, – должно быть, у них вышла 
какая-нибудь неприятность и они удрали и негра моего с собой увезли! А этот 
негр у меня один-единственный, а я на чужой стороне, и никакого имущества у 
меня больше нет, и заработать на хлеб я тоже не могу». Сел и заплакал. А 
ночевал я в лесу. Но куда же все-таки девался плот? И Джим где? Бедный Джим!

– Я почем знаю… то есть насчет плота. Этот старый дурак тут кое-что продал и 
получил сорок долларов, а когда мы отыскали его в распивочной, у него уже 
повытянули все деньги, кроме тех, что он истратил на выпивку. А когда я поздно 
ночью приволок его домой и плота на месте не оказалось, мы с ним так и 
подумали: «Этот чертенок, должно быть, украл наш плот и бросил нас, уплыл вниз 
по реке».

– Как же это я бросил бы своего негра? Ведь он у меня один-единственный, одна 
моя собственность.

– Мы про это совсем забыли. Привыкли думать, что это наш негр, вот в чем дело… 
ну да, считали его своим; да и то сказать: мало, что ли, мы с ним возились? А 
когда мы увидели, что плот пропал и у нас ничего больше нет, мы решили: не 
попробовать ли еще разок «Жирафа»? Ничего другого не остается. Вот я и стараюсь,
 с самого утра во рту маковой росинки не было. Где у тебя эти десять центов? 
Давай их сюда!

Денег у меня было порядочно, так что я дал ему десять центов, только попросил 
истратить их на еду и мне тоже дать немножко, потому что я со вчерашнего дня 
ничего не ел. На это герцог ни слова не ответил, а потом повернулся ко мне и 
говорит:

– Как по-твоему, негр на нас не донесет? А то мы с него всю шкуру спустим!

– Как же он может донести? Ведь он убежал!

– Да нет! Этот старый болван его продал и со мной даже не поделился, так деньги 
зря и пропали.

– Продал? – говорю я и начинаю плакать. – Как же так… ведь это мой негр, и 
деньги тоже мои… Где он? Отдайте моего негра!

– Негра тебе никто не отдаст, и дело с концом, так что перестань хныкать. 
Послушай-ка, ты уж не думаешь ли донести на нас? Ей-богу, я тебе ни на грош не 
верю. Смотри попробуй только!

Он замолчал, а у самого глаза злые, никогда я таких не видел. Хныкать я не 
перестал, а сам говорю:

– Ни на кого я доносить не собираюсь, да и некогда мне этим заниматься: мне 
надо идти искать своего негра.

Видно было, что ему это очень не понравилось: стоит, задумался, и афиши 
трепыхаются у него в руке; потом наморщил лоб и говорит:

– Вот что я тебе скажу. Нам надо здесь пробыть три дня. Если ты обещаешь сам 
молчать и негру не позволишь на нас донести, я тебя научу, где его искать.

Я пообещал, а он говорит:

– У одного фермера, а зовут его Сайлас Фе… – и вдруг замолчал.

Понимаете, он сначала хотел сказать правду, а когда замолчал и стал соображать 
да думать, то и передумал. Наверно, так оно и было. Мне он все-таки не верил, 
вот ему и хотелось убрать меня отсюда на целых три дня, чтобы я им не мешал. 
Помолчал немножко и говорит:

– Человека, который его купил, зовут Абрам Фостер, Абрам Дж. Фостер, а живет он 
по дороге в Лафацет – это будет миль сорок в сторону.

– Хорошо, – говорю, – в три дня туда дойду. Сегодня же днем и отправлюсь.

– Нет, не днем, а ступай сейчас же, да не теряй времени и не болтай зря по 
дороге! Держи язык за зубами и шагай побыстрей, тогда тебе от нас никаких 
неприятностей не будет, понял?

Вот этого приказа я и добивался, только это мне и нужно было. Мне надо было 
развязать себе руки, чтобы приняться за Дело.