Тут я совсем запутался, хуже некуда, и не знал, что мне делать. Наконец 
придумал одну штуку; говорю себе: «Пойду напишу это самое письмо, а после того 
посмотрю, смогу ли я молиться». И удивительное дело: в ту же минуту на душе у 
меня сделалось легко, легче перышка, и все как-то сразу стало ясно. Я взял 
бумагу, карандаш и написал:

«Мисс Уотсон, ваш беглый негр Джим находится здесь, в двух милях от Пайксвилла, 
у мистера Фелпса; он отдаст Джима, если вы пришлете награду.

Гек Финн»

Мне стало так хорошо, и я почувствовал, что первый раз в жизни очистился от 
греха и что теперь смогу молиться. Но я все-таки подождал с молитвой, а сначала 
отложил письмо и долго сидел и думал: вот, думаю, как это хорошо, что так 
случилось, а то ведь я чуть-чуть не погубил свою душу и не отправился в ад. 
Потом стал думать дальше. Стал вспоминать про наше путешествие по реке и все 
время так и видел перед собой Джима, как живого: то днем, то ночью, то при луне,
 то в грозу, как мы с ним плывем на плоту, и разговариваем, и поем, и смеемся. 
Но только я почему-то не мог припомнить ничего такого, чтобы настроиться против 
Джима, а как раз наоборот. То вижу, он стоит вместо меня на вахте, после того 
как отстоял свою, и не будит меня, чтобы я выспался; то вижу, как он радуется, 
когда я вернулся на плот во время тумана или когда я опять повстречался с ним 
на болоте, там, где была кровная вражда; и как он всегда называл меня 
«голубчиком» и «сынком», и баловал меня, и делал для меня все, что мог, и какой 
он всегда был добрый; а под конец мне вспомнилось, как я спасал его – 
рассказывал всем, что у нас на плоту оспа, и как он был за это мне благодарен и 
говорил, что лучше меня у него нет друга на свете и что теперь я один у него 
остался друг.

И тут я нечаянно оглянулся и увидел свое письмо. Оно лежало совсем близко. Я 
взял его и подержал в руке. Меня даже в дрожь бросило, потому что тут надо было 
раз навсегда решиться, выбрать что-нибудь одно, – это я понимал. Я подумал с 
минутку, даже как будто дышать перестал, и говорю себе: «Ну что ж делать, 
придется гореть в аду». Взял и разорвал письмо.

Страшно было об этом думать, страшно было говорить такие слова, но я их 
все-таки сказал. А уж что сказано, то сказано – больше я и не думал о том, 
чтобы мне исправиться. Просто выкинул все это из головы; так и сказал себе, что 
буду опять грешить по-старому, – все равно, такая уж моя судьба, раз меня 
ничему хорошему не учили. И для начала не пожалею трудов – опять выкраду Джима 
из рабства; а если придумаю еще что-нибудь хуже этого, то и хуже сделаю; раз 
мне все равно пропадать, то пускай уж недаром.

Тогда я стал думать, как взяться за это дело, и перебрал в уме много всяких 
способов; и наконец остановился на одном, самом подходящем. Я хорошенько 
заметил положение одного лесистого острова, немного ниже по реке, и, как только 
совсем стемнело, вывел плот из тайника, переправился к острову и спрятал его 
там, а сам лег спать. Я проспал всю ночь, поднялся еще до рассвета, позавтракал 
и надел все новое, купленное в магазине, а остальную одежду и еще кое-какие 
вещи связал в узелок, сел в челнок и переправился на берег. Я причалил пониже 
того места, где, по-моему, была плантация Фелпса, спрятал узелок в лесу, налил 
в челнок воды, набросал в него камней и затопил на четверть мили ниже лесопилки,
 стоявшей над маленькой, речкой, – чтобы мне легко было найти челнок, когда он 
опять понадобится.

После этого я выбрался на дорогу и, проходя мимо лесопилки, увидел на ней 
вывеску: «Лесопилка Фелпса», а когда подошел к усадьбе – она была на двести или 
триста шагов подальше, – то, сколько ни глядел, все-таки ни– кого не увидел, 
хотя был уже белый день. Но я не собирался пока ни с кем разговаривать – мне 
надо было только посмотреть, где у них что находится. По моему плану, мне надо 
было прийти туда из городка, а не с реки. Так что я только поглядел и двинулся 
дальше, прямо в город. И что же вы думаете? Первый человек, на которого я там 
наткнулся, был герцог. Он наклеивал афишу: «Королевский Жираф», только три 
представления, – все как в прошлый раз. Ну и нахальство же было у этих жуликов! 
Я наткнулся на него неожиданно и не успел увильнуть. Он как будто удивился и 
говорит:

– Эге! Откуда это ты? – Потом как будто даже обрадовался и спрашивает: – А плот 
где? Хорошо ли ты его спрятал?

– Вот и я вас то же самое хотел спросить, ваша светлость. Тут он что-то 
перестал радоваться и говорит:

– Это с какой же стати ты меня вздумал спрашивать?

– Ну, – говорю, – когда я вчера увидал короля в этой распивочной, то подумал: 
не скоро мы его затащим обратно на плот, когда-то он еще протрезвится; вот и я 
пошел шататься по городу – надо же было куда-нибудь девать время! А тут один 
человек пообещал мне десять центов за то, чтобы я помог ему переправиться на 
лодке за реку и привезти оттуда барана; вот я и пошел с ним; а когда мы стали