Она и прощенья попросила, да еще как вежливо! Так деликатно, что приятно было 
слушать; мне даже захотелось еще больше ей наврать, чтобы она еще раз попросила 
прощенья.

Думаю: «Ведь и эту тоже я позволяю ему обворовывать! « А после того как она 
попросила прощенья, все они принялись хлопотать и стараться, чтобы я 
почувствовал себя как дома и понял бы, что я среди друзей. А я чувствовал себя 
такой дрянью, таким мерзавцем и негодяем, что решил твердо: украду для них эти 
деньги, а там будь что будет.

И я ушел – будто бы спать, а сам думаю: погожу еще ложиться. Оставшись один, я 
стал это дело обмозговывать. Думаю себе: пойти, что ли, к этому доктору да 
донести на моих мошенников? Нет, это не годится. А вдруг он расскажет, кто ему 
сказал? Тогда мне от короля с герцогом солоно придется. Сказать потихоньку Мэри 
Джейн? Нет, лучше не надо. По ее лицу они, конечно, сразу поймут, в чем дело; 
мешок с золотом у них – они, не долго думая, возьмут да и удерут с деньгами. А 
если она позовет кого-нибудь на помощь, меня тоже в это дело запутают, когда-то 
еще там разберутся! Нет, только и есть одно верное средство: надо мне 
как-нибудь украсть эти деньги, и украсть так, чтобы на меня никто не подумал. У 
короля с герцогом тут выгодное дельце, они отсюда не уедут, пока не оберут 
дочиста и этих сирот, и весь город, так что я еще сумею выбрать удобное время. 
Украду деньги и спрячу, а потом, когда уеду вниз по реке, напишу Мэри Джейн 
письмо и расскажу, где я их спрятал. А красть все-таки лучше нынче ночью, 
потому что доктор, наверное, не все сказал, что знает; как бы он их отсюда не 
спугнул.

Ну, думаю, пойду-ка обыщу их комнаты. Наверху в коридоре было темно, но я 
все-таки отыскал комнату герцога и начал там все подряд ощупывать; потом 
сообразил, что вряд ли король отдаст кому-нибудь эти деньги на сохранение, на 
него что-то не похоже. Пошел в комнату короля и там тоже начал шарить. Вижу, 
без свечки ничего не выходит, а зажечь, конечно, боюсь. Тогда я решил сделать 
по-другому: думаю, подстерегу их и подслушаю. И в это самое время вдруг слышу – 
они идут.

Только я хотел залезть под кровать – сунулся, а она вовсе не там стоит, где я 
думал; зато мне под руку попалась занавеска, под которой висели платья Мэри 
Джейн; я скорей нырнул под нее, зарылся в платья и стою, не дышу.

Они вошли, закрыли за собой дверь, и первым делом герцог нагнулся и заглянул 
под кровать! Вот когда я обрадовался, что не нашел вовремя кровати! А ведь 
как-то само собой получается, что лезешь под кровать, когда дело у тебя 
секретное.

Оба они уселись, и король сказал:

– Ну, что у вас? Только покороче, потому что нам надо скорей идти вниз, рыдать 
вместе со всеми, а то они там начнут сплетничать на наш счет.

– Вот что, Капет[8 - Капет – официальное имя французского короля Людовика XVI 
после его низложения; во время революции, как и прочим дворянам, ему бы– ло 
предложено отказаться от титулов и называться по фамилии.]. Я все беспокоюсь: 
не нравится мне этот доктор, не выходит он у меня из головы! Хотелось бы знать, 
какие у вас планы. У меня есть одна мысль, и как будто она правильная.

– Это какая же, герцог?

– Хорошо бы нам убраться отсюда пораньше, часам к трем утра, да поскорей удрать 
вниз по реке с тем, что у нас уже есть. Досталось-то оно нам уж очень легко, 
сами, можно сказать, отдали в руки, а ведь мы думали, что придется красть. Я 
стою за то, чтобы сматывать удочки и удирать поскорей.

Мне прямо-таки стало нехорошо. Какой-нибудь час или два назад было бы совсем 
другое дело, но теперь я приуныл. Король выругался и сказал:

– Что? А остальное имущество так и не продадим? Уйдем, как дураки, и оставим на 
восемь, на девять тысяч добра, которое только того и дожидается, чтобы его 
прибрали к рукам? Да какой все ходкий товар-то!

Герцог начал ворчать, сказал, что довольно и мешка с золотом, а дальше этого он 
не пойдет – не хочет отнимать у сирот последнее.

– Что вы это выдумали? – говорит король. – Ничего мы у них не отнимем, кроме 
этих денег. Пострадают-то покупатели: как только выяснится, что имущество не 
наше, – а это выяснится очень скоро после того, как мы удерем, – продажа 
окажется недействительной, и все имущество вернется к владельцам. Вот ваши 
сироты и получат дом обратно, и довольно с них: они молодые, здоровые, что им 
стоит заработать себе на кусок хлеба! Нисколько они не пострадают. Господь с 
вами, им жаловаться не на что.

Король так его заговорил, что в конце концов герцог сдался и сказал, что ладно,