Оба мошенника сказали, что сейчас же пойдут и достанут эти деньги и поделят все,
 как полагается, по-честному, а мне велели нести свечку. Мы заперлись в погребе,
 а когда они нашли мешок, то высыпали деньги тут же на пол, и было очень 
приятно глядеть на такую кучу желтяков. Ох, и разгорелись же глаза у короля! Он 
хлопнул герцога по плечу и говорит:

– Вот так здорово! Нет, вот это ловко! Небось это будет почище «Жирафа», как 
по-вашему?

Герцог согласился, что это будет почище. Они хватали золото руками, пропускали 
сквозь пальцы, со звоном роняли на пол, а потом король сказал: « – О чем тут 
разговаривать, раз подошла такая линия! Мы теперь братья умершего богача и 
представители живых наследников. Вот что значит полагаться всегда на волю 
божию! Это в конце концов самое лучшее. Я все на свете перепробовал, но лучше 
этого ничего быть не может.

Всякий другой на их месте был бы доволен такой кучей деньжищ и принял бы на 
веру, не считая. Так нет же, им понадобилось пересчитать! Стали считать – 
оказалось, что не хватает четырехсот пятнадцати долларов. Король и говорит:

– Черт бы его побрал! Интересно, куда он мог девать эта четыреста пятнадцать 
долларов?

Они погоревали-погоревали, потом стали искать, перерыли все кругом. Потом 
герцог сказал:

– Ну что ж, человек больной, очень может быть, что и ошибся. Самое лучшее – 
пускай так и останется, и говорить про это не будем. Мы без них как-нибудь 
обойдемся.

– Чепуха! Конечно, обойдемся! На это мне наплевать, только как теперь быть со 
счетом – вот я про что думаю. Нам тут нужно вести дело честно и аккуратно, что 
называется – начистоту. Надо притащить эти самые деньги наверх и пересчитать 
при всех, чтобы никаких подозрений не было. Но только ели покойник сказал, что 
тут шесть тысяч, нельзя же нам…

– Постойте! – говорит герцог. – Давайте-ка пополним дефицит. – И начинает 
выгребать золотые из своего кармана.

– Замечательная мысль, герцог! Ну и голова у вас, право! – говорит король. – А 
ведь, ей-богу, опять нам «Жираф» помог! – И тоже начинает выгребать золотые и 
ставить их столбиками.

Это их чуть не разорило, зато все шесть тысяч были налицо, полностью.

– Послушайте, – говорит герцог, – у меня есть еще одна идея. Давайте поднимемся 
наверх, пересчитаем эти деньги, а йотом возьмем да и отдадим их девочкам!

– Нет, ей-богу, герцог, позвольте вас обнять! Очень удачная идея, никто бы до 
этого не додумался! Замечательная у вас голова, я такую первый раз вижу! О, это 
штука ловкая, тут и сомневаться нечего. Пускай теперь вздумают нас подозревать 
– это им заткнет рты.

Как только мы поднялись наверх, все столпились вокруг стола, а король начал 
считать деньги и ставить их столбиками, по триста долларов в каждом, – двадцать 
хорошеньких маленьких столбиков. Все глядели на них голодными глазами и 
облизывались; потом все деньги сгребли в мешок. Вижу – король опять 
охорашивается, готовится произнести еще речь и говорит:

– Друзья, мой бедный брат, который лежит вон там, во гробе, проявил щедрость к 
тем, кого покинул в этой земной юдоли. Он проявил щедрость к бедным девочкам, 
которых при жизни любил и берег и которые остались теперь сиротами, без отца в 
без матери. Да! И мы, которые знали его, знаем, что он проявил бы к ним еще 
больше великодушия, если б не боялся обидеть своего дорогого брата Уильяма, а 
также и меня. Не правда аи? Конечно, у меня на этот счет нет никаких сомнений. 
Так вот, какие мы были бы братья, если бы помешали ему в таком деле и в такое 
время? И какие мы были бы дяди, если б обобрали – да, обобрали! – в такое время 
бедных, кротких овечек, которых он так любил? Насколько я знаю Уильяма, – а я 
думаю, что знаю, – он… Впрочем, я сейчас его спрошу.

Он оборачивается к герцогу и начинает ему делать знаки, что-то показывает на 
пальцах, а герцог сначала смотрит на него Дурак дураком, а потом вдруг 
бросается к королю, будто бы повял, в чем дело, и гугукает вовсю от радости и 
обнимает его чуть не двадцать раз подряд. Тут король объявил:

– Я так и знал. Мне кажется, всякий может убедиться, какие у него мысли на этот 
счет. Вот, Мэри Джейн, Сюзанна, Джоанна, возьмите эти деньги, возьмите все! Это 
дар того, который бежит вон там во гробе, бесчувственный, но полный радости…