В конце концов он все вспомнил и позвал нас слушать. Стал в самую 
величественную позу, одну ногу выдвинул вперед, руки поднял кверху, а голову 
откинул назад, глядя в небо, и пошел валять: он и зубами скрипел, и завывал, и 
бил себя в грудь, и декламировал, – одним словом, все другие актеры, каких я 
только видел, и в подметки ему не годились.

Вот этот монолог. Мне ничего не стоило его запомнить – столько времени герцог 
натаскивал короля;

		Быть или не быть? Вот в чем загвоздка!
		Терпеть ли бедствия столь долгой жизни, 
		Пока Бирнамский лес пойдет на Дунсинан, 
		Иль против моря зол вооружиться?
		Макбет зарезал сон, невинный сон, 
		Вот отчего беда так долговечна!
		И мы скорей снесем земное горе, 
		Чем убежим к безвестности за гробом.
		Дункана ты разбудишь! Что ж, пускай 
		Кто б стал терпеть обиды, злобу света, 
		Тиранов гордость, сильных оскорбленья, 
		В одеждах траурных, как подобает, 
		Когда в ночи разверзнутся могилы, 
		Страна безвестная, откуда нет пришельцев, 
		И гаснет цвет решимости природной, 
		Бледнея перед гнетом размышленья.
		И тучи, что над кровлями нависли, 
		Уходят, словно кошка в поговорке, 
		Удел живых… Такой исход достоин 
		Желаний жарких. Умереть – уснуть.
		О милая Офелия! О нимфа!
		Сомкни ты челюсти, тяжелые, как мрамор, 
		И в монастырь ступай![9 - Искаженный стих из «Гамлета». Далее следует 
бессмысленный набор стихов, взятых из различных произведений Шекспира.]

Ну, старику эта штука понравилась, он очень скоро выучил ее наизусть и читал 
так, что лучше и не надо. Он словно нарочно для этого родился, а когда набил 
себе руку и разошелся вовсю, то можно было залюбоваться, как у него это 
получается: когда он декламировал, он рвал и метал, просто из кожи лез.

При первом же удобном случае герцог напечатал театральные афиши, и после того у 
нас на плоту дня два или три была сущая неразбериха – все время только и знали, 
что сражались на мечах да репетировали, как это называлось у герцога.

Однажды утром, когда мы были уже в самой глубине штата Арканзас, впереди, в 
излучине реки, вдруг показался какой-то захудалый городишко. Не доезжая до него 
трех четвертей мили, мы спрятали плот в устье какой-то речки, так густо 
обросшей кипарисами, что она походила больше на туннель. Все мы, кроме Джима, 
сели в лодку и отправились в город – поглядеть, нельзя ли тут дать 
представление.

Нам здорово повезло: нынче днем в городе должен был выступить цирк, и из 
деревень уже начал съезжаться народ – верхом, и на дребезжащих повозках. Цирк 
должен был уехать к вечеру, так что наше представление пришлось кстати и могло 
иметь успех. Герцог снял залу суда, и мы пошли расклеивать афиши. Вот что на 
них было напечатано:



ВОЗРОЖДЕНИЕ ШЕКСПИРА!!!

ИЗУМИТЕЛЬНОЕ ЗРЕЛИЩЕ!

Только один спектакль!

ЗНАМЕНИТЫЕ ТРАГИКИ Давид Гаррик Младший[7 - Давид Гаррик (1717-1779) – 
выдающийся анг– лийский актер, один из основоположников реализма в европейском 
театре. Играл в тридцати пяти пьесах Шекспира.] из театра «Друри-Лейн» в 
Лондоне и Эдмунд Кин-Старший из Королевского театра «Уайтчепел, Пудинг-лейн, 
Пиккадилли, Лондон, и из Королевских театров в Европе в своем непревзойденном 
шекспировском театре под названием СЦЕНА НА БАЛКОНЕ из „Ромео и Джульетты“!!!

Ромео – мистер Гаррик.

Джульетта – мистер Кин.

При участии всей труппы!

Новые костюмы, новые декорации, новая постановка!

А также захватывающий, неподражаемый и повергающий в ужас поединок на мечах из