в забвении. Я прямой потомок малолетнего герцога, я законный герцог 
Бриджуотерский, но вот я здесь – одинокий, лишенный сана, гонимый людьми, 
презираемый холодным светом, в рубище, измученный, с разбитым сердцем, 
принужден якшаться с какими-то жуликами на плоту!

Джиму стало очень его жалко, и мне тоже. Мы попробовали его утешить, но он 
сказал, что это бесполезно, – утешить его невозможно; но если мы согласны 
признать его за герцога, это будет для него всего дороже и отраднее. Мы сказали,
 что согласны, пусть только он нас научит, как это сделать. Он сказал, что мы 
всегда должны обращаться к нему с поклоном и называть его «ваша светлость», 
«милорд» или «ваша милость», но если даже назовем его просто «Бриджуотер», он 
не обидится, потому что это титул, а не фамилия; и кто-нибудь из нас должен 
подавать ему кушанье за обедом и вообще оказывать разные услуги, какие 
потребуются.

Ну, все это было нетрудно, и мы согласились. За обедом Джим прислуживал герцогу 
стоя и все время спрашивал: «Не хочет ли ваша светлость того или другого?» – и 
всякий мог сразу заметить, что герцогу это очень нравится.

Зато старик надулся – совсем перестал разговаривать, и заметно было, что вся 
эта возня с герцогом ему очень не по вкусу. Видно было, что он чем-то расстроен.
 Вот немного погодя, после обеда, он и говорит:

– Послушайте-ка, герцог, мне, конечно, вас очень жалко, но только не вы один 
претерпели такие несчастья.

– Да?

– Да, не вы один. Не вас одного судьба жестоко низвергла с высоты.

– Увы!

– Да, не у вас одного имеется тайна рождения.

И старик тоже начинает рыдать, честное слово.

– Постойте! Что это вы?

– Герцог, можете вы сохранить мою тайну? – говорит старик, а сам все рыдает.

– До самой смерти! – Герцог взял старика за руку, пожал ее и говорит:

– Расскажите же мне тайну вашей жизни!

– Ваша светлость, я покойный дофин!

Ну, уж тут мы оба с Джимом вытаращили глаза. А герцог говорит:

– Вы… кто вы такой?

– Да, мой друг, это истинная правда – вы видите перед собой несчастного, без 
вести пропавшего дофина Людовика Семнадцатого, сына Людовика Шестнадцатого и 
Марии Антуанетты[6 - Сын казненного в 1793 г., во время французской буржуазной 
революции, короля Людовика XVI, наследный принц Шарль (Людовик XVII; 17851795) 
не царство– вал; он был арестован якобинцами и умер от болезни в тюрьме. После 
рес– таврации Бурбонов (1815) были предприняты бесплодные попытки разыскать его 
труп в общей могиле, где он был похоронен. Отсюда легенда о «без вести 
пропавшем дофине».].

– Вы! В ваши-то годы! Да нет! Вы, верно, покойный Карл Великий, вам самое 
меньшее лет шестьсот – семьсот.

– Все это от несчастий, герцог, все от несчастий! Несчастья породили эти седые 
волосы и эту преждевременную плешь. Да, джентльмены, вы видите перед собой 
законного короля Франции, в синей холстине и в нищете, изгнанника, страждущего 
и презираемого всеми!

И тут он разрыдался, да так, что мы с Джимом прямо не знали, что делать, – до 
того нам было его жалко. Принялись было утешать его, как раньше утешали герцога,
 но он сказал, что это ни к чему, одна только смерть положит всему конец и 
успокоит его, хотя иногда ему все-таки делается как-то легче, если с ним 
обращаются соответственно его сану: становятся перед ним на одно колено, 
называют «ваше величество», за столом по дают ему первому и не садятся в его 
присутствии, пока он не позволит.

Ну вот мы с Джимом и начали звать его «величеством», подавали ему то одно, то 
другое и не садились, пока он сам не велит. Это ему очень помогло – он скоро 
совсем развеселился и утешился.

Зато герцог обиделся так как видно, был не очень-то доволен таким оборотом