|
– Ну, Джим, это еще не беда, раз ты все равно когда-нибудь разбогатеешь.
– Да я ведь и теперь богатый, коли рассудить. Я ведь сам себе хозяин, а за меня
дают восемьсот долларов. Кабы мне эти деньги, я бы и не просил больше.
Глава IX
Мне захотелось еще раз пойти взглянуть на одно место, которое я приметил
посредине острова, когда его осматривал; вот мы с Джимом и отправились и скоро
туда добрались, потому что остров был всего в три мили длиной и в четверть мили
шириной.
Это был довольно длинный и крутой холм, или горка, футов в сорок высотой. Мы
еле-еле вскарабкались на вершину – такие там были крутые склоны и непролазные
кустарники. Мы исходили и излазили все кругом и в конце концов нашли хорошую,
просторную пещеру почти на самом верху, на той стороне, что ближе к Иллинойсу.
Пещера была большая, как две-три комнаты вместе, и Джим мог стоять в ней
выпрямившись. Внутри было прохладно. Джим решил сейчас же перенести туда наши
вещи, но я сказал, что незачем все время лазить вверх и вниз.
Джим думал, что если мы спрячем челнок в укромном месте и перетаскаем все
пожитки в пещеру, то сможем прятаться здесь, когда кто-нибудь переправится на
остров, и без собак нас нипочем не найдут. А кроме того, птенцы недаром
предсказывали дождь, так неужели я хочу, чтобы все промокло?
Мы вернулись, взяли челнок, подплыли к самой пещере и перетаскали туда все наши
вещи. Потом нашли такое место поблизости, где можно было спрятать челнок под
густыми ивами. Мы сняли несколько рыб с крючков, опять закинули удочки и пошли
готовить обед.
Вход в пещеру оказался достаточно широк, для того чтобы вкатить в нее бочонок;
с одной стороны входа пол немножко приподнимался, и там было ровное место,
очень удобное для очага. Мы развели там огонь и сварили обед.
Расстелив одеяла прямо на полу, мы уселись на них и пообедали. Все остальные
вещи мы разместили в глубине пещеры так, чтоб они были под рукой. Скоро
потемнело, и начала сверкать молния, загремел гром; значит, птицы-то оказались
правы. Сейчас же полил и дождик, сильный как из ведра, а такого ветра я еще
никогда не видывал. Это была самая настоящая летняя гроза. Стало так темно, что
все кругом казалось черно-синим и очень красивым; а дождь хлестал так сильно и
так часто, что деревья чуть подальше виднелись смутно и как будто сквозь
паутину; а то вдруг налетит вихрь, пригнет деревья и вывернет листья светлой
стороной, наизнанку; а после того поднимется такой здоровый ветер, что деревья
машут ветвями, как бешеные; а когда тьма сделалась всего черней и гуще, вдруг –
фсс! – и стало светло, как днем; стало видно на сотню шагов дальше прежнего,
стало видно, как гнутся на ветру верхушки деревьев; а через секунду опять
сделалось темно, как в пропасти, и со страшной силой загрохотал гром, а потом
раскатился по небу, все, ниже, ниже, словно пустые бочки по лестнице, – знаете,
когда лестница длинная, а бочки сильно подскакивают.
– Вот это здорово, Джим! – сказал я. – Я бы никуда отсюда не ушел. Дай-ка мне
еще кусок рыбы да горячую кукурузную лепешку.
– Ну вот видишь, а без Джима тебе пришлось бы плохо. Сидел бы ты в лесу без
обеда да еще промок бы до костей. Да, да, сынок! Куры уж знают, когда дождик
пойдет, и птицы в лесу тоже.
Дней десять или двенадцать подряд вода в реке все поднималась и поднималась и
наконец вышла из берегов. В низинах остров залило водой на три-четыре фута, и
иллинойсский берег тоже. По эту сторону острова река стала шире на много миль,
а миссурийская сторона как была, так и осталась в полмили шириной, потому что
миссурийский берег – это сплошная стена утесов.
Днем мы ездили по всему острову на челноке. В глубине леса было очень прохладно
и тенисто, даже когда солнце жарило вовсю. Мы пробирались кое-как между
деревьями, а местами дикий виноград заплел все так густо, что приходилось
подаваться назад и искать другую дорогу. Ну, и на каждом поваленном дереве
сидели кролики, змеи и прочая живность; а после того как вода постояла
день-другой, они от голода сделались такие смирные, что подъезжай и прямо хоть
руками их бери, кому хочется; только, конечно, не змеи и не черепахиэти
соскакивали в воду. На горе, где была наша пещера, они кишмя кишели. Если бы мы
захотели, то могли бы завести себе сколько угодно ручных зверей.
Как-то вечером мы поймали небольшое звено от плота – хорошие сосновые доски.
Звено было в двенадцать футов шириной и в пятнадцать – шестнадцать футов длиной,
а над водой выдавался дюймов на шесть, на семь прочный ровный настил. Иной раз
мы видели днем, как мимо проплывали бревна, только не ловили их: при дневном
|
|