еще если у человека есть пчелы и этот человек умрет, то пчелам непременно нужно 
об этом сказать на следующее утро, до того как взойдет солнце, а не то они 
ослабеют, перестанут работать и передохнут. Джим сказал, будто пчелы но жалят 
дураков, только я этому не верю: я сам сколько раз пробовал и они меня не 
кусали.

Кое-что из этого я слыхал и раньше, только не все. Джим знал много примет и сам 
говорил, что почти все знает. По-моему, выходило, что все приметы не к добру, и 
потому я спросил Джима, не бывает ли счастливых притмсг. Он сказал:

– Совсем мало, и то от них никакой нет пользы. Зачем тебе знать, что скоро 
счастье привалит тебе? Чтобы избавиться от него?

А еще он сказал:

– Если у тебя волосатые руки и волосатая грудь – это верная примета, что 
разбогатеешь. Ну, от такой приметы еще есть какой-то прок, ведь когда-то оно 
будет! Понимаешь, может, ты сначала долго будешь бедный и, может, с горя 
возьмешь да и повесишься, если не будешь знать, что потом разбогатеешь.

– А у тебя волосатые руки и грудь, Джим?

– Что же ты спрашиваешь? Не видишь разве сам, что волосатые?

– Ну и что ж, ты богатый?

– Нет. Зато один раз был богатый и еще когда-нибудь разбогатею. Один раз у меня 
было четырнадцать долларов, только я стал торговать и разорился.

– Чем же ты торговал, Джим?

– Да сначала скотом.

– Каким скотом?

– Ну известно каким – живым. Купил за десять долларов корову. Но только больше 
я своими деньгами так бросаться не стану. Корова-то возьми да и сдохни у меня 
на руках.

– Значит, ты потерял десять долларов?

– Нет, потерял-то я не все десять, я потерял около девяти долларов, – шкуру и 
сало я продал за доллар десять центов.

– Стало быть, у тебя осталось пять долларов десять центов. Ну и что ж, ты опять 
их пустил в оборот?

– А то как же! Знаешь одноногого негра, еще у него хозяин старый мистер Брэдиш? 
Ну вот, он завел банк и сказал, что кто внесет один доллар, через год получит 
еще четыре доллара. Все негры внесли, только денег у них было мало. У меня 
много. Вот мне и захотелось получить больше четырех долларов, я ему и сказал, 
что, если он мне столько не даст, я сам открою банк. Ну, а этому негру, конечно,
 не хотелось, чтоб я тоже заводил банк, двум банкам у нас делать нечего, – он и 
сказал, что если я вложу пять долларов, то в конце года он мне выплатит 
тридцать пять.

Я и вложил. Думаю: сейчас же пущу и эти тридцать пять долларов в оборот, чтоб 
деньги зря не лежали. Один негр, зовут его Боб, поймал большую плоскодонку, а 
его хозяин про это не знал; я ее купил и сказал, что дам ему в конце года 
тридцать пять долларов; только плоскодонку украли в ту же ночь, а на другой 
день одноногий негр объявил нам, что банк лопнул. Так никто из нас и не получил 
денег.

– А куда же ты девал десять центов, Джим?

– Сначала я хотел их истратить, а потом увидел сон, и во сне голос сказал мне, 
чтоб я их отдал одному негру, зовут его Валаам, а если попросту – Валаамов осел.
 Он и вправду придурковатый, надо тебе сказать. Зато, говорят, он счастливый, а 
мне, вижу, все что-то не везет. Голос сказал: «Пускай Валаам пустит десять 
центов в рост, а прибыль отдаст тебе!» Ну, Валаам деньги взял, а потом в церкви 
услыхал от проповедника, будто кто дает бедному, тот дает богу, и ему за это 
воздается сторицей. Он взял и отдал деньги нищему, а сам стал ждать, что из 
этого выйдет.

– Ну, и что же вышло, Джим?

– Да ничего не вышло. Я никак не мог получить деньги обратно, и Валаам тоже не 
получил. Теперь уж я денег в долг никому не дам, разве только под залог. А 
проповедник еще говорит, что непременно получишь во сто раз больше! Мне бы хоть 
свои десять центов получить обратно, я и то был бы рад, и то было бы ладно.