способа провести время, когда соскучишься: уснешь, а там, глядишь, куда и скука 
девалась.

Так прошло три дня и три ночи. Никакого разнообразия – все одно и то же. Зато 
на четвертый день я обошел кругом весь остров, исследовал его вдоль и поперек. 
Я был тут хозяин, весь остров принадлежал мне, так сказать, – надо же было 
узнать о нем побольше, а главное, надо было убить время. Я нашел много 
земляники, крупной, совсем спелой, зеленый виноград и зеленую малину, а ежевика 
только-только начала поспевать. «Все это со временем придется очень кстати», – 
подумал я.

Ну, я пошел шататься по лесу и забрел в самую глубь, наверно, к нижнему концу 
острова. Со мной было ружье, только я ничего не подстрелил: я его взял для 
защиты, а какую-нибудь дичь решил добыть поближе к дому. И тут я чуть не 
наступил на здоровенную змею, но она ускользнула от меня, извиваясь среди травы 
и цветов, а я пустился за ней, стараясь подстрелить ее; пустился бегом – и 
вдруг наступил прямо на головни костра, который еще дымился.

Сердце у меня заколотилось. Я не стал особенно разглядывать, осторожно спустил 
курок, повернул и, прячась, побежал со всех ног обратно. Время от времени я 
останавливался на минуту там, где листва была погуще, и прислушивался, но дышал 
так громко, что ничего не мог расслышать. Прокрался еще подальше и опять 
прислушался, а там опять и опять. Если я видел пень, то принимал его за 
человека, если сучок трещал у меня под ногой, я чувствовал себя так, будто 
дыхание мне кто-то переломил пополам и у меня осталась короткая половинка.

Когда я добрался до дому, мне было здорово не по себе, душа у меня совсем ушла 
в пятки. «Однако, думаю, сейчас не время валять дурака». Я поскорей собрал свои 
пожитки и отнес их в челнок, чтобы они не были на виду; загасил огонь и 
разбросал золу кругом, чтобы костер был похож на прошлогодний, а потом залез на 
дерево.

Я, должно быть, просидел на этом дереве часа два, но так ничего и не увидел и 
не услышал, – мне только чудилось, будто я слышу и вижу много всякой всячины. 
Ну, не сидеть же там целый век! В конце концов я взял да и слез, засел в чаще и 
все время держался настороже. Поесть мне удалось только ягод да того, что 
осталось от завтрака.

К тому времени, как стемнело, я здорово проголодался. И вот, когда стало совсем 
темно, я потихоньку спустился к реке и, пока луна не взошла, переправился на 
иллинойсский берег – за четверть мили от острова. Там я забрался в лес, сварил 
себе ужин и совсем было решил остаться на ночь, как вдруг слышу: «цок-цок, 
цок-цок», – и думаю: это лошади бегут, а потом слышу и голоса. Я поскорее 
собрал все опять в челнок, а сам, крадучись, пошел по лесу – не узнаю ли 
чего-нибудь. Отошел я не так далеко и вдруг слышу голос:

– Нам лучше остановиться здесь, если найдем удобное место; лошади совсем 
выдохлись. Давайте посмотрим…

Я не стал дожидаться, оттолкнулся от берега и тихонько переправился обратно. 
Челнок я привязал на старом месте и решил, что переночую в нем.

Спал я неважно: почему-то никак не мог уснуть, все думал. И каждый раз, как 
просыпался, мне все чудилось, будто кто-то схватил меня за шиворот. Так что сон 
не пошел мне в пользу. В конце концов говорю себе: «Нет, так невозможно! Надо 
узнать, кто тут есть на острове вместе со мной. Хоть тресну, да узнаю!» И после 
этого мне сразу стало как-то легче.

Я взял весло, оттолкнулся шага на два и повел челнок вдоль берега, держась все 
время в тени. Взошла луна; там, где не было тени, было светло, почти как днем. 
Я греб чуть ли не целый час; везде было тихо, и все спало мертвым сном. За это 
время я успел добраться до конца острова. Подул прохладный ветерок, поднимая 
рябь, – значит, ночь была на исходе. Я шевельнул веслом и повернул челнок носом 
к берегу, потом вылез и крадучись пошел к опушке леса. Там я сел на бревно и 
стал смотреть сквозь листву. Я увидел, как луна ушла с вахты и реку начало 
заволакивать тьмой; потом над деревьями забелела светлая подоска, – и я понял, 
что скоро рассветет. Тогда я взял ружье и, на каждом шагу останавливаясь и 
прислушиваясь, пошел к тому месту, где я наступил на золу от костра. Только мне 
что-то не везло: никак не мог найти то место. Потом, смотрю, так и есть: сквозь 
деревья мелькает огонек. Я стал подкрадываться, осторожно и не торопясь. 
Подошел поближе; смотрю – на земле лежит человек. Я чуть не умер от страху. 
Голова у него была закутана одеялом, и он уткнулся носом чуть не в самый костер.
 Я сидел за кустами футах в шести от костра и не сводил с него глаз. Теперь уже 
стало светлеть перед зарей. Скоро человек зевнул, потянулся и сбросил одеяло. 
Гляжу – а это Джим, негр мисс Уотсон! Ну и обрадовался же я! Говорю ему:

– Здравствуй, Джим! – и вылез из кустов.

Он как подскочит да как вытаращит на меня глаза. Потом бросился на колени, 
сложил руки и начал упрашивать: