по вытекающей из него речке искать преступников, которые убили меня и украли 
вещи. В реке они ничего искать не станут, кроме моего мертвого тела. Скоро им 
это надоест, и больше они беспокоиться обо мне не будут. Ну и отлично, а я 
смогу жить там, где мне захочется. Остров Джексона мне вполне подходит, я этот 
остров хорошо знаю, и там никогда никого не бывает. А по ночам можно будет 
переправляться в город: пошатаюсь там и подтибрю, что мне нужно. Остров 
Джексона – самое для меня подходящее место.

Я здорово устал и не успел опомниться, как уснул. Проснувшись, я не сразу понял,
 где нахожусь. Я сел и огляделся по сторонам, даже испугался немного. Потом 
вспомнил. Река казалась очень широкой, во много миль шириной. Луна светила так 
ярко, что можно было сосчитать все бревна, которые плыли мимо, черные и с виду 
неподвижные, очень далеко от берега. Кругом стояла мертвая тишина, по всему 
было видать, что поздно, и пахло по-позднему. Вы понимаете, что я хочу сказать… 
не знаю, как это выразить словами.

Я хорошенько потянулся, зевнул и только хотел было отвязать челнок и пуститься 
дальше, как вдруг по воде до меня донесся шум. Я прислушался и скоро понял, в 
чем дело: это был тот глухой ровный стук, какой слышишь, когда весла ворочаются 
в уключинах тихой ночью. Я поглядел сквозь листву ивы – так и есть: далеко, 
около того берега, плывет лодка. Я не мог разглядеть, сколько в ней человек. 
Думаю, уж не отец ли, хоть я его и не ждал. Он спустился ниже меня по течению, 
а потом подгреб к берегу по тихой воде, причем проплыл так близко от меня, что 
я мог бы дотронуться до него дулом ружья. И правда, это был отец – да еще 
трезвый, судя по тому, как он работал веслами.

Я не стал терять времени. В следующую минуту я уже летел вниз по течению, без 
шума, но быстро, держась в тени берега. Я сделал мили две с половиной, потом 
выбрался на четверть мили ближе к середине реки, потому что скоро должна была 
показаться пристань и люди оттуда могли увидеть и окликнуть меня. Я старался 
держаться среди плывущих бревен, а потом лег на дно челнока и пустил его по 
течению. Я лежал, отдыхая и покуривая трубочку, и глядел в небо, – ни облачка 
на нем. Небо кажется таким глубоким, когда лежишь на спине в лунную ночь; 
раньше я этого не знал. И как далеко слышно по воде в такую ночь! Я слышал, как 
люди разговаривают на пристани. Слышал даже все, что они говорят, – все до 
единого слова. Один сказал, что теперь дни становятся все длинней, а ночи все 
короче. Другой ответил, что эта ночь, ему думается, не из коротких, – и тут они 
засмеялись; он повторил свои слова – и они опять засмеялись; потом разбудили 
третьего и со смехом пересказали ему; только он не засмеялся, – он буркнул 
что-то отрывистое и сказал, чтоб его оставили в покое. Первый заметил, что он 
непременно это расскажет своей старухе, – ей, наверно, очень понравится; но это 
сущие пустяки по сравнению с теми шуточками, какие он отпускал в свое время. Я 
услышал как один из них сказал, что сейчас около трех часов и он надеется – 
рассвет задержится не больше чем на неделю. После этого голоса стали все 
удаляться и удаляться, и я уже не мог разобрать слов, слышал только неясный 
говор да время от времени смех, и то, казалось, очень издалека.

Теперь я был много ниже пристани. Я привстал и увидел милях в двух с половиной 
ниже по течению остров Джексона, весь заросший лесом, – он стоял посредине реки,
 большой, темный и массивный, словно пароход без огней. Выше острова не видно 
было и следов отмели – вся она была теперь под водой.

До острова я добрался в два счета. Я стрелой пронесся мимо верхней его части – 
такое быстрое было течение, – потом выше, и в стоячую воду и пристал с той 
стороны, которая ближе к иллинойсскому берегу. Я направил челнок в глубокую 
выемку берега, которую знал давно; мне пришлось раздвинуть ветви ивы, чтобы 
попасть туда; а когда я привязал челнок, снаружи его никто не заметил бы.

Я вышел на берег, сел на бревно в верхней части острова и стал смотреть на 
широкую реку, на черные плывущие бревна и на город в трех милях отсюда, где еще 
мерцали три-четыре огонька. Огромный плот плыл по реке: сейчас он был милей 
выше острова, и посредине плота горел фонарь. Я смотрел, как он подползает все 
ближе, а когда он поравнялся с тем местом, где я стоял, кто-то там крикнул: «Эй,
 на корме! Бери правей! « Я слышал это так ясно, как будто человек стоял со 
мной рядом.

Небо стало понемногу светлеть; я пошел в лес и лег соснуть перед завтраком.



Глава VIII

Когда я проснулся, солнце поднялось так высоко, что, наверно, было уже больше 
восьми часов. Я лежал на траве, в прохладной тени, думая о разных разностях, и 
чувствовал себя довольно приятно, потому что хорошо отдохнул. В просветы между 
листвой видно было солнце, но вообще тут росли все больше высокие деревья, и 
под ними было очень мрачно. Там, где солнечный свет просеивался сквозь листву, 
на земле лежали пятнышки вроде веснушек, и эти пятнышки слегка двигались, – 
значит, наверху был ветерок. Две белки уселись на сучке и, глядя на меня, 
затараторили очень дружелюбно.