понять, почему девочку поразил я, а не мой спутник; и почему она именно мне 
уступила честь считаться диковинным зрелищем, в то время как эта честь по праву 
принадлежала ей самой? Такое великодушие достойно удивления в столь юном 
существе. Тут было над чем призадуматься. Я шел как во сне.

Чем ближе мы подходили к городу, тем оживленнее становилось вокруг. Мы 
проходили то мимо какой-нибудь ветхой лачуги с соломенной крышей, то мимо 
небольших полей или садов, возделанных допотопным способом. Попадались нам и 
люди – похожие на рабочий скот здоровяки с длинными жесткими нечесаными 
волосами, падавшими им прямо на лицо. И мужчины и женщины были одеты в 
домотканые рубахи, спускавшиеся ниже колен, на ногах у них была грубая обувь, 
похожая на сандалии. У многих я видел на шее железный обруч. Маленькие мальчики 
и девочки ходили совсем голые, но никто, казалось, этого не замечал. И все эти 
люди глазели на меня, говорили обо мне, кидались со всех ног в лачуги и 
вызывали оттуда родных – посмотреть на меня. Вид же моего спутника нисколько их 
не удивлял; они ему смиренно кланялись, но он не отвечал на поклоны.

В городе среди разбросанных в беспорядке лачуг с соломенными крышами стояло 
несколько больших каменных домов без окон; вместо улиц были кривые немощеные 
дорожки; полчища псов и голых ребятишек шумно играли на солнцепеке; свиньи 
рылись повсюду, – одна из них, вся облепленная грязью, разлеглась в огромной 
вонючей луже посреди главной улицы и кормила поросят. Внезапно издали донеслись 
звуки военной музыки. Звуки приближались, становились все громче, и я увидел 
кавалькаду всадников, которая казалась необычайно пышной благодаря султанам на 
шлемах, и сверканию лат, и колыханью знамен, и богатству одежд, и конским 
попонам, и золоченым остриям копий. Кавалькада торжественно двигалась по грязи 
среди свиней, голых ребятишек, веселых псов, ободранных лачуг, и мы последовали 
за нею. Мы шли в гору, все выше и выше, миновали одну грязную улочку, потом 
другую, пока, наконец, не взобрались на вершину холма, где стоял огромный замок.
 Протрубил рог; в замке в ответ тоже протрубил рог; начались переговоры; нам 
отвечали со стен, где под колышущимися знаменами с грубыми изображениями 
драконов расхаживали воины в шишаках и панцирях, с алебардами на плечах. Затем 
распахнулись огромные ворота, опустился подъемный мост, и предводитель 
кавалькады двинулся вперед, под суровые своды; и мы, следуя за ним, оказались 
на просторном мощеном дворе, огороженном башнями и башенками, со всех четырех 
сторон поднимавшимися в голубизну небес; вокруг нас раздавались учтивые 
приветствия, всадники слезали с коней, шла веселая суета, полная пестроты, 
беготни, веселой неразберихи и шума.



2. Двор короля Артура

Улучив минуту, я ускользнул в сторонку, толкнул в плечо одного старичка, 
попроще на вид, и доверительно шепнул ему:

– Сделайте, друг, одолжение. Скажите, вы служите в этом сумасшедшем доме или 
просто пришли навестить кого-нибудь из родных?

Он тупо поглядел на меня и сказал:

– Прекрасный сэр, мне кажется…

– Довольно, – сказал я. – Вы, я вижу, тоже пациент.

Я отошел и, призадумавшись, стал поглядывать, не замечу ли где случайно 
прохожего в здравом уме, который мог бы что-нибудь мне объяснить. Наконец мне 
показалось, что я нашел такого. Я подошел к нему и шепнул ему на ухо:

– Как бы мне на минутку повидать старшего смотрителя? Только на одну минутку…

– Не препятствуй мне…

– Как вы сказали?

– Не мешай, если тебе это слово понятней.

Он объяснил, что он помощник повара и что у него сейчас нет времени на 
болтовню; потом он охотно со мной поболтает, так как ему до смерти хочется 
узнать, где я достал свою одежду. Тут он ткнул куда-то пальцем, сказав, что вот 
более подходящий для меня собеседник – у него много свободного времени, и к 
тому же он, без сомнения, меня ищет. Передо мною стоял тоненький мальчик в 
ярко-красных штанах, которые придавали ему сходство с раздвоенной на конце 
морковкой; верхняя его одежда была сшита из голубого шелка и кружев; на длинных 
светлых кудрях сидела розовая атласная шапочка с пером, кокетливо сдвинутая на 
ухо. Судя по лицу, он был добр, судя по походке – весьма доволен собой. 
Хорошенький мальчик – хоть вставляй в рамку!

Он подошел ко мне, улыбнулся и, осмотрев меня с нескрываемым любопытством, 
сказал, что послан за мною и что он глава пажей.