Потом он стал на четвереньки и пополз и все просит мертвецов, чтоб они его не 
трогали; завернулся в одеяло и полез под стол, а сам все просит, потом как 
заплачет! Даже сквозь одеяло было слышно.

Скоро он сбросил одеяло, вскочил на ноги как полоумный, увидел меня и давай за 
мной гоняться. Он гонялся за мной по всей комнате со складным ножом, звал меня 
Ангелом Смерти, кричал, что он меня убьет, и тогда я уже больше не приду за ним.
 Я его просил успокоиться, говорил, что это я, Гек; а он только смеялся, да так 
страшно! И все ругался, орал и бегал за мной. Один раз, когда я извернулся и 
нырнул ему под руку, он схватил меня сзади за куртку и… я уже думал было, что 
тут мне и крышка, однако выскочил из куртки с быстротой молнии и этим спасся. 
Скоро старик совсем выдохся: сел на пол, привалившись спиной к двери, и сказал, 
что отдохнет минутку, а потом уж убьет меня. Нож он подсунул под себя и сказал, 
что поспит сначала, наберется сил, а там посмотрит, кто тут есть.

Он очень скоро задремал. Тогда я взял старый стул с провалившимся сиденьем, 
влез на него как можно осторожнее, чтоб не наделать шуму, и снял со стены ружье.
 Я засунул в него шомпол, чтобы проверить, заряжено оно или нет, потом 
пристроил ружье на бочонок с репой, а сам улегся за бочонком, нацелился в 
папашу и стал дожидаться, когда он проснется. И до чего же медленно и тоскливо 
потянулось время!



Глава VII

– Вставай! Чего это ты выдумал?

Я открыл глаза и оглянулся, силясь понять, где же это я нахожусь. Солнце уже 
взошло, – значит, я спал долго. Надо иной стоял отец; лицо у него было довольно 
хмурое и к тому же опухшее. Он сказал:

– Что это ты затеял с ружьем?

Я сообразил, что он ничего не помнит из того, что вытворял ночью, и сказал:

– Кто-то к нам ломился, вот я и подстерегал его.

– А почему же ты меня не разбудил?

– Я пробовал, да ничего не вышло: не мог вас растолкать.

– Ну ладно… Да не стой тут без толку, нечего языком чесать! Поди погляди, не 
попалась ли на удочки рыба к завтраку. И через минуту приду.

Он отпер дверь, и я побежал к реке. Я заметил, что вниз по течению плывут 
обломки веток, всякий сор и даже куски коры, – значит, река начала подниматься. 
Я подумал, что жил бы припеваючи, будь я теперь в городе. В июньское половодье 
мне всегда везло, потому что, как только оно начнется, вниз по реке плывут 
дрова и целые звенья плотов, иной раз бревен по двенадцати вместе: только и 
дела, что ловить их да продавать на дровяные склады и на лесопилку.

Я шел по берегу и одним глазом все высматривал отца, а другим следил, не 
принесет ли река что-нибудь подходящее. И вдруг, гляжу, плывет челнок, да какой 
– просто чудо! – футов тринадцать или четырнадцать в длину; несется вовсю, как 
миленький. Я бросился в воду головой вниз, по-лягушачьи, прямо в одежде, и 
поплыл к челноку. Я так и ждал, что кто-нибудь в нем лежит, – у нас часто так 
делают шутки ради, а когда подплывешь почти к самому челноку, вскакивают и 
поднимают человека на смех. Но на этот раз вышло по-другому. Челнок и в самом 
деле был пустой, я влез в него и пригнал к берегу. Думаю, вот старик обрадуется,
 когда увидит: долларов десять такая штука стоит! Но когда я добрался до берега,
 отца еще не было видно, я завел челнок в устье речки, заросшее ивняком и диким 
виноградом; и тут мне пришло в голову другое: думаю, спрячу его получше, а 
потом, вместо того чтоб убежать в лес, спущусь вниз по реке миль на пятьдесят и 
поживу подольше на одном месте, а то чего ради бедствовать, таскаясь пешком!

От хибарки это было совсем близко, и мне все казалось, будто идет мой старик, 
но я все-таки спрятал челнок, а потом взял да и выглянул из-за куста; гляжу, 
отец уж спустился к реке по тропинке и целился из ружья в какую-то птицу. 
Значит, он ничего не видел.

Когда он подошел, я усердно трудился, вытаскивая лесу. Он поругал меня немножко 
за то, что я так копаюсь; но я ему наврал, будто бы свалился в воду, оттого и 
провозился так долго. Я так и знал – папаша заметит, что я весь мокрый, и 
начнет расспрашивать. Мы сняли с удочек пять сомов и пошли домой.

Оба мы замаялись и легли после завтрака соснуть, и я принялся обдумывать, как 
бы мне отвадить вдову и отца, чтобы они меня не искали. Это было бы куда верней,
 чем полагаться на удачу. Разве успеешь убежать далеко, пока они тебя хватятся,