– У Джима в Китае никого и знакомых нет.

– А при чем тут знакомые? У того узника тоже не было знакомых. Всегда ты 
собьешься с толку. Держался бы ближе к делу!

– Ну ладно, мне все равно, где бы он ни вылез, лишь бы выйти на волю; и Джиму 
тоже, я думаю, все равно. Только вот что: не такой Джим молодой, чтобы его 
ножом откапывать. Он помрет до тех пор.

– Нет, не помрет. Неужели ты думаешь, что нам понадобится тридцать семь лет? 
Ведь копать-то мы будем мягкую землю!

– А сколько понадобится, Том?

– Ну, нам ведь нельзя копать столько, сколько полагается, а то как бы дяде 
Сайласу не написали оттуда, из-под Нового Орлеана. Как бы он не узнал, что Джим 
вовсе не оттуда. Тогда он тоже что-нибудь напишет, – может, объявление про 
Джима, я почем знаю… Значит, мы не можем рисковать – возиться с подкопом 
столько, сколько полагается. По правилам надо бы, я думаю, копать два года; но 
нам этого никак нельзя. Неизвестно, что дальше будет, а потому я советую 
сделать так: копать понастоящему, как можно скорей, а потом взять да и 
вообразить, будто мы копали тридцать семь лет. Тогда можно будет в два счета 
его выкрасть и увезти, как только поднимется тревога. Да, я думаю, что это 
будет самое лучшее.

– Ну, тут еще есть какой-то смысл, – говорю. – Вообразить нам ничего не стоит, 
и хлопот с этим никаких; если надо, так я могу вообразить, что мы полтораста 
лет копали. Это мне нетрудно, стоит только привыкнуть. Так я сейчас сбегаю 
достану где-нибудь два ножа.

– Доставай три, – говорит он, – из одного мы сделаем пилу.

– Том, если такое предложение не против правил и не против религии, – говорю я,
 – так вон там, под навесом позади коптильни, есть ржавая пила.

Он посмотрел на меня вроде как бы с досадой и с огорчением и сказал:

– Тебя ничему путному не научишь, Гек, нечего и стараться! Беги доставай ножи – 
три штуки!

И я побежал.



Глава XXXVI

В ту ночь, как только все уснули, мы спустились во двор по громоотводу, 
затворились в сарайчике, высыпали на пол кучу гнилушек и принялись за работу. 
Мы расчистили себе место, футов в пять или шесть, вдоль нижнего бревна. Том 
сказал, что это будет как раз за кроватью Джима, под нее мы и подведем подкоп, 
а когда кончим работу, никто даже не узнает, что там есть дыра, потому, что 
одеяло у Джима висит чуть не до самой земли, и только если его приподнимешь и 
заглянешь под кровать, тогда будет видно. Мы копали и копали ножами чуть не до 
полуночи, устали, как собаки, и руки себе натерли до волдырей, а толку было 
мало. Наконец я говорю:

– Знаешь, Том Сойер, это не на тридцать семь лет работа, а, пожалуй, и на все 
тридцать восемь.

Он ничего не ответил, только вздохнул, а после того скоро бросил копать. Вижу, 
задумался и думал довольно долго; потом говорит:

– Не стоит и стараться, Гек; ничего не выйдет. Если бы мы были узники, ну тогда 
еще так, потому что времени у них сколько угодно, торопиться некуда; да и 
копать пришлось бы пять минут в день, пока сменяют часовых, так что волдырей на 
руках не было бы; вот мы и копали бы себе год за годом, и все было бы правильно 
– так, как полагается. А теперь нам дурака валять некогда, надо поскорей, 
времени лишнего у нас нет. Если мы еще одну ночь так прокопаем, придется на 
неделю бросать работу, пока волдыри не пройдут, – раньше, пожалуй, мы и ножа в 
руки взять не сможем.

– Так что же нам делать, Том?

– Я тебе скажу что. Может, это и неправильно, и нехорошо, и против 
нравственности, и нас за это осудят, если узнают, но только другого способа все 
равно нет: будем копать мотыгами, а вообразим, будто это ножи.

– Вот это дело! – говорю. – Ну, Том Сойер, голова у тебя и раньше здорово 
работала, а теперь еще лучше. Мотыги – это вещь, а что нехорошо и против