, укрепляемая на  концах рея и  служащая для поворота
последнего в горизонтальной плоскости.

     -- Это не для нас, -- покачал он головой.
     -- Не для нас? Почему? Ты что, боишься ее восьмидесяти пушек?
     -- Я  боюсь только святотатства.  Совершить насилие  над архиепископом,
захватив  его в плен ради выкупа! Богу, конечно, известно, что я грешник, но
все-таки надеюсь, что я остался истинным сыном церкви.
     --  Ты  имеешь  в  виду  --  сыном  истинной церкви,  --  внес поправку
Ибервиль. -- Полагаю, что могу сказать о себе то  же самое, но не думаю, что
это должно помешать мне взять выкуп с великого инквизитора.
     -- Может быть, но твое преимущество состоит  в том, что ты воспитывался
в семинарии,  а  это,  по-видимому,  дает  право  на некоторые вольности  по
отношению к духовным лицам.
     Сарказм капитана рассмешил Ибервиля.
     -- Это дает мне возможность отличать римскую церковь от испанской. Твой
испанец с его инквизицией и аутодафе[1] в моих глазах почти еретик.
     -- Этой софистикой  ты хочешь оправдать  нападение на кардинала. Но как
бы  то  ни  было,  я  не   софист,  Ибервиль,  и  мы  лучше  воздержимся  от
святотатства.
     Подобная решительность побудила Ибервиля тяжело вздохнуть.
     --  Ну-ну!  Если таковы  твои чувства... Но ты  упускаешь  великолепный
шанс.
     Тогда-то Блад и начал распространяться по поводу иронии своей судьбы до
тех  пор, пока  их  не  прервал свист  боцманской  дудки.  Развернув паруса,
подобно  крыльям птицы, "Арабелла" направилась  в открытое  море по-прежнему
без определенной цели.
     Подгоняемые легким  ветерком,  они проплыли  мимо Виргинских  островов,
зорко  высматривая  добычу,  но  она встретилась им  только  три-четыре  дня
спустя,  на  расстоянии  двух десятков  миль к  югу от Пуэрто-Рико. Это была
маленькая   двухмачтовая  карака[2]  с  высокой  кормой,  дюжиной   пушек  и
изображением  Богоматери скорбящей на  раздувшемся  парусе, что указывало на
испанское происхождение.
     "Арабелла" подняла  английский флаг и, подойдя на расстояние  выстрела,
послала  ядро в сторону  испанского корабля, давая тем самым сигнал  лечь  в
дрейф.
     Учитывая  явное  превосходство  корсаров  в  парусах  и  вооружении  не
приходилось  удивляться,  что  карака  поспешила   повиноваться.  Но  на  ее
грот-мачте  внезапно  появился  вымпел  с  крестом  Святого  Георгия[3], что
поразительно  не  соответствовало  рисунку на  парусе. После этого с  караки
спустили  шлюпку,  которая быстро  заскользила по  голубой,  покрытой легкой
рябью воде по направлению к "Арабелле".

     1 Аутодафе -- "акт веры", публичное сожжение еретиков.
     2 Карака -- небольшое двухмачтовое парусное судно.
     3 То есть английский флаг.

     Из  шлюпки вылез низенький  коренастый человек в темнозеленом  костюме,
рыжеволосый  и  краснолицый.  Он  быстро  вскарабкался  по   трапу  на  борт
"Арабеллы" и сразу  же направился к капитану  Бладу,  который ожидал его  на
шкафуте, нарядно одетый в черное с серебром. Рядом с Бладом стояли Ибервиль,
чей  костюм  не  уступал в элегантности одежде  капитана, гигант Волверстон,
потерявший глаз в  битве при  Седжмуре и хваставшийся, что оставшимся глазом
он видит  вдвое лучше, чем любой  другой,  а  также  Джереми  Питт,  штурман
"Арабеллы",  чья  занимательная  хроника  послужила  материалом  для  нашего
рассказа.
     В  своих  записках  Питт  охарактеризовал  вновь  прибывшего  следующей
фразой: "Никогда  в жизни я не видел  более  возбужденного человека". Взгляд
его маленьких глазок, сверкавших из-под нависших рыжеватых бровей, казалось,
пронизывал  насквозь   все  окружающее   --  надраенную  до  блеска  палубу,
сверкающие  медью  порты  бортовых  орудий  и  вертлюжную  пушку,  аккуратно
выстроенные  по  стойке около  грот-мачты  мушкеты.  Все это навело гостя на
мысль, что он находится на корабле, принадлежащем Соединенному Королевству.
     В заключение  визитер  снова окинул  внимательным взглядом  карих  глаз
поджидавшую его группу.
     --  Меня  зовут  Уокер,  --  заговорил он  резким  голосом с  акцентом,
выдававшим его северное происхождение. -- Капитан Уокер. И я желал бы знать,
какого дьявола  вы от меня хотели  добиться вашим  выстрелом?  Если причиной
остановки послужила папистская эмблема  на моей грот-мачте, из-за которой вы
приняли меня за испанца, то вы как раз тот человек, который мне нужен.
     Но Блад оставался серьезным.
     -- Если вы капитан  этого  корабля,  то  мне хотелось  бы  узнать,  что
означают эти изображения на парусах.
     -- О, это длинная и довольно безобразная история.
     Блад понял намек.
     -- Тогда пройдемте вниз, -- предложил он, -- и вы нам ее расскажете.
     Они  спустились в большой салон "Арабеллы", с его резными позолоченными
панелями,  зеленой  драпировкой,  роскошной мебелью,  книгами,  картинами  и
прочими атрибутами сибарита, которые скромный моряк с севера Англии никак не
ожидал увидеть на корабле. Здесь капитан  Блад представил гостю себя и своих
трех  офицеров,  что сразу  же  умерило  агрессивное  настроение  маленького
капитана. Но когда они сели за стол, на  который негр-стюард подал канарское
вино,  нантское  бренди  и кувшин холодного  пунша, изготовленного из  рома,
сахара, воды и мускатных ор